НОВИНКА : ТЕПЕРЬ И АУДИО СТИХИ !!! всего : 1726Яндекс цитирования

СОЧИНЕНИЕ: ЖИЗНЬ ЕСЕНИНА

ALLPOETRY | 02-10-2012 22:47:25
ЖИЗНЬ ЕСЕНИНА

В последние годы возрос интерес ученых к проблемам литературы начала XX века усилилось стремление изучить такие моменты литературного процесса, которые раньше в силу сложившихся социально-исторических условий освещались частично или негативно. В настоящее время пересматриваются прежние концепции об отдельных творческих индивидуальностях и о соотношении художественных тенденций разных направлений. В числе художников, чья личная и поэтическая судьба находится в центре внимания российского литературоведения, следует назвать С.А.Есенина.
Интерес русского читателя к творчеству этого замечательного мастера слова не удалось подорвать даже массовыми запретами. С.Есенин уже давно возвращен в отечественную литературу. Современный читатель с трудом представляет его в числе “закрытых авторов”. Тем не менее, не так просто разобраться в его творческом пути, в своеобразии художественной системы, в творческих связях, причинах разноречивого восприятия есенинских стихов его современниками. Это и явилось главной причиной выбора темы реферата. В представленном исследовании рассматривается взоимоотношение С.А.Есенина с “революцией”.
28 декабря 1925 года дежурный по Ленинградской губернской милиции (ЛГМ). Старший делопроизводитель Петр Викентьевич Купец записал в “Сводке о происшествиях”: “На территории 2-го Отделения милиции, в гостинице “Интернационал”, покончил жизнь самоубийством через повешение гражданин ЕСЕНИН Сергей, 30 лет. Труп направлен в больницу им. Профессора Нечаева”. Семьдесят лет окутана тайной трагедия в ленинградской гостинице “Англетер”. На эту тему написаны несколько книг, сотни статей, но, увы, большинство из них страдают одной и той же застарелой болезнью – слабостью архивно-документальной базы, повторением старых фактических ошибок и изначально ложных умопостроений. Вносят в общую сумятицу свою лепту и разнообразные “свидетельства очевидцев”, которые будут подробно рассмотрены в настоящей работе. Для чего и во имя чего сочинялись фальшивые фантасмагории? Мы попытаемся ответить на этот вопрос. Предлагаем вашему вниманию не просто очередную версию, а строго документальное исследование, в заключение которого назовем имя одного из главных преступников – организаторов кровавого спектакля на проспекте Майорова, № 10. Однако все по порядку…
“Англетер” был строго режимной гостиницей, и архив его логично искать в экономическом отделе Ленинградского ГПУ (начальник отдела Рапопорт). Есть, впрочем, и обходной путь, который подсказала эпоха советского нэпа: где-то должны были сохраниться финансово-бюджетные отчеты “Англетера” (они составлялись тогда дважды: в октябре текущего и в апреле следующего года). Сохранились. Перед нами списки жильцов (их более 150) и работников (примерно 50) гостиницы за 1925-1926 годы.
Полистаем эти прелюбопытные документы. Вот журнал, предназначенный для финансового инспектора 24-го участка Центрального района Ленинграда и датированный 15 октября 1925 года (имеются декабрьские и январские (1926) примечания, то есть в списках жильцов вполне реально встретить имя Есенина). Вот проклятый 5-й номер! Площадь – 7,17 сажени, то есть номер весьма неказистый. Жил в нем в ту пору, если верить записи, работник кооперации из Москвы Георгий Осипович Крюков. Открываем списки “англетеровцев”, датированные апрелем 1926 года. Здесь-то уж наверняка Есенин должен значиться, 5-й номер исчез и вообще не указан! 1-й и 4-й есть, а 5-го нет; нумерация вокруг “есенинской” комнаты проставлена небрежно или вообще отсутствует. И нет даже намека на присутствие поэта. Обращает на себя внимание факт постоянного проживания рядом с 5-м номером (1-й этаж, всего их было 4) сотрудников “Англетера”, людей скромного материального достатка: сапожник Густав Ильвер, шофер Иван Яковлев, рабочий Андрей Богданов, сторож Дмитрий Тимошин, парикмахер Леонид Кубарев, портной Самуил Серман; поименованы даже супруги Ильзбер. Есенинского имени нет в списках жильцов! Вернемся к этой загадке чуть позже, а теперь проведем “экскурсию” по “Англетеру” – благо сохранилась подробнейшая инвентаризационная опись гостиницы (15 марта 1926 года). “Зайдем” в злосчастный 5-й номер и, хотя со дня печальной истории прошло два с половиной месяца, можно думать, здесь больших перемен не произошло. Самое интересное: гипотеза о том, что “есенинская” комната была смежной с другим помещением, подтвердилась! В документе зафиксирована комната № 5/6. Оказывается, 5-й номер до 1917 года использовался под аптеку, откуда “таинственная дверь” вела на склад (более 160 кв. м ), где хранились лекарства. Имеются и соответствующие пометки: “Пустует со времени революции”; “Под жилье не годится”. Любителей детективных сюжетов огорчим: гэпэушники не нуждались в излишне острых ощущениях (лезет громила в кожаной куртке, с маузером, через шкаф, отгораживающий дверь в 5-м номере…), потому что в своей крепости могли вытворять все что угодно. А то, что “Англетер” представлял собой четырехэтажную получекистскую цитадель, сегодня сомнений нет. Это подтверждает и инвентаризационная опись. Вот как выглядела “дежурка 1-го этажа” – в переводе на понятный язык – вахта ГПУ. В окружении двух больших зеркал (обзор!) рядом с “буфетом под ясень” сидел на мягком стуле “боец невидимого фронта” и попивал чаек, зорко вглядываясь в удостоверения проходящих людей. В “дежурке” имелся “телефон с коммутатором”, “нумератор”. Время было для ленинградской оппозиции тревожное: в Москве заканчивался XIV съезд, и следовало быть начеку. Что случись – чекист мог нажать кнопку электрического сигнального звонка, и входы и выходы из “Англетера” тут же были бы перекрыты. Пользуясь, случаем, “пройдемся” по гостинице. В парадной вас встретит чучело горного барана, смотрящееся в трюмо; в вестибюле – чучело медведя с проеденной молью головой. Диван, кресла, бархатные ковры французской работы, люстры, зеркала… Тут же, в вестибюле, телефонная будка с двумя отделениями – в оперативной связи чекисты знали толк. Рядом контора, украшенная портретом Ленина, как и положено вождю трудящихся, “в простой багетной раме”. Мы – во владениях швейцаров. Кто дежурил в ту жуткую декабрьскую ночь, пока выяснить не удалось. Это могли быть швейцары Петр Карлович Оршман, Ян Андреевич Слауцитайс, Иван Григорьевич Малышев. Кстати, примечательная деталь: многие работники гостиницы, начиная с коменданта, после есенинской драмы были уволены. Поднимаемся по устланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж. Удобные плетеные кресла, бархатный ковер, трюмо, вазы, ящики с диковинными растениями – это называется “Зимний сад”. Здесь обитатели “Англетера” и дзержинцы обсуждали новости XIV партсъезда, говорили о толсторожих нэпманах – главной угрозе социализму; в сердцах они могли дымить своими модными тогда трубками и даже сплевывать в стоящую плевательницу. Можно было полюбоваться красующимся тут же мраморным женским бюстом. В комнате месткома висела картина “Арест Людовика XVI”; в шкафах покоились тома классиков марксизма-ленинизма, желающие могли потренировать зоркость своего глаза на большом бильярде из красного дерева. Из любопытства “заглянем” во второй двухкомнатный номер. Рояль, заморские ковры, зеркала, фарфор, картины (в реестре около 60 вещей, стоимость солидная -941 рубль). Непременный телефон и роскошная белая ванна.
Прервем нашу “экскурсию и всерьез поговорим о ванне. В 5-м, есенинском ее вовсе не было. Лгут мемуаристы, что утром 27 декабря поэт поднял шум из-за котла без воды и побежал, чуть ли не с мочалкой жаловаться своим сердобольным знакомым, что “его хотят взорвать”. В этом не было никакой необходимости: рядом имелся телефон, кроме постового в “дежурке” поблизости торчал коридорный. “Зайдем” в пятый номер и сверим его обстановку, перечисленную в реестре, с известными снимками кремлевского придворного фотографа Моисея Наппельбаума. Итак: “шкаф зеркальный, английский, орехового дерева, под воск” (да, именно этот шкаф скрывал дверь в большое соседнее помещение), знакомый по печальной фотографии “стол письменный, с пятью ящиками, под воск (на него якобы взбирался Есенин, устраивая себе смертельную пирамиду), вот и “кушетка мягкая, обитая кретоном”, наконец, “канделябр бронзовый, с шестью рожками, неполными” – перечислено всё, вплоть до мыльницы и ночного горшка. Снимки Наппельбаума явно избирательного характера; на пленку не попали многие предметы (кровать, диван и др.), которыми спешно декорировался кровавый сюжет. Был выбран дальний от любопытных глаз захудалый номер, на скорую руку обставлен и…
С нумерацией получилась странная чехарда. Поэт Всеволод Рождественский, понятой, подписавший 2 декабря милицейский протокол, в тот же день отправил приятелю в Ростов-на-Дону письмо (оно опубликовано), в котором указан не 5-й, а 41-й номер. В других источниках также приводятся иные порядковые номера. Кто-то комбинировал, путался, спешил… Подробное знакомство с остатками архива гостиницы, тщательный анализ всех данных приводят к неожиданному выводу: вполне возможно, что 24-27 декабря 1925 года Сергей Есенин не жил в “Англетере”!
Начнем с элементарного соображения: почему, кроме болтливых ленинградских литераторов, никто и никогда из жильцов этого дома и его работников ни единым словом не обмолвился о необычном постояльце? Зная общительный нрав Есенина, его взрывной характер, в такое единодушное молчание трудно поверить. А ведь в “Англетере” проживали постоянно многие деятели культуры: киноартисты Павел Михайлович Поль-Барон, Михаил Валерьянович Колоколов, режиссер Мариинского театра Виктор Романович Рапопорт и другие, приметные в свое время личности. Наши оппоненты возразят: может, кто-то что-то и заметил, но, по понятным причинам, боялся написать об услышанном и увиденном, – да, мол, и не до поэта было обывателям. Довод слабенький: некоторые мемуаристы встречались с Есениным мимолетно и настрочили воспоминания, а тут такая памятная жуткая история – и ни слова. Вспоминать им было нечего, весь спектакль абсурда проходил в глубокой тайне – иначе скоро бы открылось: московского беглеца в “Англетере” до официального объявления об его самоубийстве – не видели.
Приведем фрагмент разговора исследователя-есениноведа Кузнецова (декабрь 1994-го. март 1995 года) с ныне здравствующей вдовой коменданта “Англетера” Антониной Львовной Назаровой (р. 1903).
- Мне трудно об этом судить, – говорит еще бодрая седая женщина. – Я заходила в общежитие “Интернационал” (так оно тогда называлось) лишь однажды.
-А когда Вы узнали о смерти Есенина?
- Как все. 28 декабря, но этому грустному известию накануне. 27 декабря, предшествовал незабываемый для меня вечер. Примерно в 21-22 часа в нашей квартире раздался телефонный звонок. Я читала какую-то книгу, а мой муж, Василий Михайлович, незадолго перед тем вернувшийся с работы, прилег отдохнуть. Звонивший представился дворником “Англетера” “дядей Васей” и просил немедленно позвать управляющего гостиницей. Я заупрямилась, сказав, что нечего беспокоить мужа по всяким пустякам. Но “дядя Вася” заставил меня разбудить Василия Михайловича, и он подошел к телефону…
- Когда Ваш муж вернулся домой после того, как он внезапно отправился на службу поздно вечером, 27 декабря?
- Он пришел домой лишь на следующий день и рассказал мне о горе, случившемся с Сергеем Есениным. Даже говорил, что снимал с петли его тело.
-Он, если верить ему, совершал этот обряд один, или кто-то ему помогал?
-Василий Михайлович называл помощника, Цкирию Ипполита Павловича, коммунального работника. Так ли это было на самом деле – не знаю, но что муж упоминал эту фамилию – ручаюсь. Цкирия бывал в нашей квартире – веселый, высокий такой грузин, любил шумную компанию и кахетинское вино (запомним этого человека, мы еще обратимся к его возможной роли в “деле Есенина”).
- Скажите, пожалуйста, а почему вечер 27 декабря Вам так крепко запомнился? Не подводит ли Вас память? Может, Вы спутали дни?
- Ни в коем случае, – возражает Антонина Львовна. – Только теперь я понимаю, что мужа вызывали именно в связи с есенинской страшной историей. Разумеется» по долгу своей тайной службы, он мне не открыл тогда правды (молчал он вплоть до своей смерти). Тот тревожный вечер я навсегда запомнила – до того Василий Михайлович обычно приходил с работы вовремя. Так было и когда он исполнял обязанности ответственного дежурного в “Астории” (ее в 25-м году пышно называли “Первый Дом Советов”). Незадолго до трагедии с Есениным скончался наш трехлетний сынишка, и в нашей семье болела своя горькая рана. В то время мы жили дружно и ни тени сомнения у меня не существовало.
- Называл ли Василий Михайлович еще какое-либо имя в связи с несчастьем в “Англетере”?
-Он рассказывал, что заходил в один из номеров гостиницы к члену партии Петрову (запомним и эту фамилию, она станет к финалу нашего следствия центральной) и якобы видел там Есенина с поникшей хмельной головой.
- Почему к Петрову? Кто он такой?
- Не знаю. Наверное, какой-то авторитетный для мужа партийный товарищ.
“Тайна Есенина” была доверена люмпен пролетарию, не только никогда не слышавшему о поэте, но вряд ли когда открывавшему какой-нибудь стихотворный сборничек. Расчет убийц оправдался: Назаров так и не понял, какую грязную тайну он покрывал. Справедливости ради надо сказать, служил он большевикам не за страх, а за совесть, служил ревностно и по-своему честно: спасал по поручению ГПУ разрушенные революцией дворцы в Ленинграде. Не брал чужой копейки – впервые сменил гимнастерку на костюм, перейдя на службу в “Англетер”, но “гаврилку” (так он называл галстук) так и не научился носить. Преследовал в гостинице разврат (”мед пчел трудовых”), бесхозяйственность и прочую вольницу. Короче, подлинно мужицкая дубина пролетарской революции. Заглядываем в архивные документы. Примечательная деталь: 1 января 1926 года, спустя четыре дня после гибели Есенина, Назарову значительно повысили тарифный разряд, отправили в отпуск (заслужил), а через две недели (то есть когда отпуск закончился) вышвырнули на склад губернского отдела коммунального хозяйства “заштатным управляющим”. Антонина Львовна вспоминает, какой тогда страшно кричал по ночам, как хватался за наган под подушкой. Со слов других известно – пил горькую… В 1929 году после ловко подстроенной финансовой недостачи Назаров попал под суд, сидел в “Крестах”, а потом оказался в “Соловках”. Вернулся из заключения физически и морально сломленным, несколько лет вновь работал в коммунальной системе на маленьких должностях, а затем, вспомнив молодость, пошел на завод. Типичная “щепка”, которую с 1917-го понесло по разудалым революционным волнам, швырнуло в жуткую пучину – и из нее он уже не смог выбраться. То было и возмездие за бездумье расстрельных лет, за сокрытие “есенинской тайны”.

рейтинг: не помогло 0 | помогло 0 |

все стихи: