НОВИНКА : ТЕПЕРЬ И АУДИО СТИХИ !!! всего : 1726Яндекс цитирования

ЖИЖКА (ГЛАВЫ ИЗ ПОЭМЫ) ИЗ А. MEЙCНЕР - стихотворение Бенедиктов В. Г.

ЖИЖКА (ГЛАВЫ ИЗ ПОЭМЫ) ИЗ А. MEЙCНЕР

ВСТУПЛЕНИЕ

Поэты уверяют, - но не верьте, -
Что мир наш - рай, - о нет, его свежит
Дыханье лишь убийственное смерти,
А кровь людская почву нам тучнит.
Но что же значит это опьяненье
Духовное, таинственное рвенье
К чему-то наивысшему? Творит
Что нам святых и мучеников? К свету
Полнейшему, безмерному из тьмы
10 Высокие порывы видим мы, -
Как объяснить потребность, жажду эту?
Что дух бодрит и в пламени костра?
Внушает песнь под сталью топора?
Бесовское ли это наважденье
Или души, уставшей изнывать
В оковах тела, мощное стремленье
Вещественные узы разорвать?

Из рода в род, от века и до века,
Сплошь через всю историю идет
20 Всемирный клич, - к суду тот клич зовет
Всех низвергавших право человека
И на него свой налагавших гнет.
Тот клич нам слышен в стоне угнетенных,
Душой и телом сжатых бедняков,
Исходит он из нор глухих, зловонных,
Из мглы темниц, из ям, из-под оков;
Из мрачных бездн подъемлясь к высям неба,
Напоминать он должен богачам,
Что эти люди алчут, жаждут там
30 И требуют познания и хлеба.
Раб внемлет кличу этому - и вот,
О смерти он помыслив, восстает,
И дух его, воспрянув, пламенеет,
А утеснитель внемлет - и бледнеет,
Хотя бы весь был плотно окружен
Толпой своих драбантов верных он.

Апостолы великого воззванья,
Лоскутьями плохого одеянья
Прикрытые, - тот нищ, убог, тот сир,
40 Но каждый свят святынею страданья,
Являются из хижин в божий мир,
И вот они - да внемлют им народы! -
Пророки, провозвестники свободы!
В Саксонии под окнами поет
Духовный гимн свой юноша - и ждет,
Авось богач от яств обильных бросит
Ему кусок, которого он просит, -
И кто же этот юноша? - Он тот,
Чей гром, чья речь изверглась громовая
50 Из Вартбурга, как с высоты Синая.
А тот убогий, жалкий сумасброд -
Жан-Жак Руссо, скитавшийся когда-то
Из края в край и бывший целый век
Беднейшим сыном Франции богатой,
Угас - и что же? - Этот человек,
Чем в мире жить - сам не имевший средства,
Оставил миру целому наследство -
Оставил революцию!

Внесут
Учителя те в мир свое ученье -
60 И от него, как гроздья, отпадут,
А виноградарь-смерть в своем давленье
Из них кровавый выжимает сок,
И станет он вином в известный срок;
И где терпенья истощились меры
И сердце жаждой знойною горит -
Напиток тот всем жаждущим дарит
Свободы хмель и упоенье веры;
Учителей тех кровью охмелен,
Встает народ и расторгает он
70 Свой тяжкий плен, - расширив жизни сферу,
Он пробует и собственную веру,
И мощь свою - в виду тиранов злых,
Средь их твердынь и валов крепостных;
Идут бойцы в борьбу с могучей ложью
И падают посевом в ниву божью -
И фарисеи веру их тогда
Клеймят названьем "ересь".

Ересь - да!
Она везде, всегда - одна и та же,
Хотя на разных в мире языках
80 Звучит различно, - здесь ее монах
Из гроба проповедует; она же
На площади несется сквозь народ;
В церковной рясе здесь она идет,
Там в платье светском, - тут грозит тиарам,
А там - венцам; через нее Спартак
Рабов освобождает; "чашный стяг"
Она ж, святым исполненная жаром,
Здесь вознесла и за него стоит,
А там она Бастилию громит.
90 Ее ни в чем не изменяет время.
Она с себя стремится сбросить гнет,
И если ей уж не под силу бремя -
Она сама на смерть в огонь идет.

На смерть! - В борьбе с неотразимым роком
Досель ярмо народы тяготит,
Но ты, о человечество, в жестоком
Стеснении поверь своим пророкам,
Что тайная святыня победит.
Лишь больно то, что будет ей уступлен
10 Недешево победы той венец, -
Что каждый шаг к ней будет кровью куплен
Столь многих тысяч искренних сердец;
И ежели сперва алтарь, о братья,
Был кузницей к кованию цепей
Для наций в тьме церковного проклятья,
То кузнице ж к спасению людей
Быть алтарем священным доведется,
Когда в ней меч свободы откуется.
История смеется свысока
110 Над бреднями поэтов и мечтами,
Что вечный мир сулят и сквозь века
В дали времен предвидят пастушка
С мечом, обвитым нежными цветами, -
Железо то, что мирно обвилось
Лишь в их мечтах гирляндами из роз,
В клинке меча с крутым его закалом, -

Как ни лети вперед за веком век, -
Останется губительным металлом.
Покуда ткач событий - человек
120 И шар земной до полюсных исходов
Кишит людьми и жизнию народов,
Всё будет мир наполнен роковых,
Кровавых сцен, и тот же меч зловредный
Среди людей и всех племен земных
Останется великой жизни их
Эмблемою - увы! - веконаследной.

Железо! Злой, убийственный металл!
Меч острый! Дух земли тебя ковал
В той кузнице своей, в земной утробе,
130 Где он, гнездясь, свирепо воет в злобе.
На память не должны ль себе привесть
Сулители того златого века,
Мечтатели те, что железо есть
Врожденное в крови у человека?
Меч - молния, которая с высот
Заоблачных к нам свой полет спустила
И на земле, оцепенев, застыла,
И, обратись в сталь хладную, встает,
Взвивается и после превращенья
140 Вторично служит молнией для мщенья -
И - новая гроза в руках у нас
Да очищает воздух от зараз!
Доколе мир до полюсных исходов
Кишит людьми и жизнию народов,
Всё будет он пред ними роковых
Исполнен сцен - и тот же меч зловредный
Останется великой жизни их
Эмблемою - увы! - веконаследной.
Туда, поэт, направь свои стопы
150 И с песнию своей иди суровой,
Где движутся народные толпы!
Там - твой шатер. Иди - с рукой, готовой
И меч подъять! Твоя до этих дней
И радостная песня отзывалась
Уныньем; мрачно голова венчалась
Твоя плющом, - и лучшею твоей
Сильнейшей песнью, мнимо лебединой,
Была та песнь, что пел в то время ты.
Как грезилось тебе, о сын мечты,
160 Что ты поешь перед своей кончиной.
Взгляни на кровь, на раны! Битва, бой -
Вот истинный источник вдохновенья,
А не глухая тишь уединенья!
И ежели молчит перед тобой
В истории затихшая погода -
Тебе молчать приходится, поэт!

Века идут, - когда ж у их исхода
Раскроется последний их завет,
Когда пройдут как тень, как сновиденье
170 Безумство, блажь и всякое волненье
И божий праздник с неба низойдет, -
Песнь и поэт последнюю споет.
Тогда как всех тревог народных волны
Увенчанным увидит свой порыв,
И наконец улягутся, безмолвны,
Последнюю твердыню сокрушив, -
Поэт и сам уснет на лоне мира
И замолчит его златая лира -
Затем что вся поэзия - лишь стон,
180 Что жалобно по воздуху несется,
Иль бой орла с препонами, где он,
Захваченный, бьет крыльями и рвется, -

Иль сторожа она ночного крик,
Когда едва лишь утро наступает,
А разгорелся красный день - и вмиг
Поэзия бледнеет, умирает.

Хочу я грянуть песнью громовой,
В ней передать прямым сердцам германским,
Как на борьбу с насилием тиранским
190 Восстал народ - весь целиком герой.
Не довелось ни одному народу
Так крепко стать за право, за свободу,
За мысль, за свет! Желал бы под грозой
Я рассказать в сопровожденье бури,
Как некогда с безоблачной лазури
На Чехию блестящий день слетел
И сонный мир отсюда засветлел, -
И может быть, те битвы и походы
Геройские, рассказанные мной,
200 Германии о лозунге свободы,
Ей родственном, напомнят стороной.
Не будет ли и ей полезен мой
Рассказ о том, как массой совокупной
Народ боролся с властию преступной,
Поправшею народные права?

О бедная Германия! Разбита,
Средь своего болезненного быта,
Ты думаешь, сама полужива,
Что умерло старинное гусита
210 Отечество, что Чехия мертва.
Изнурена сама не до того ли,
Что под ножом не ощущаешь боли,
Когда тебя разрезывают, рвут,
И - между тем как нации растут
Вокруг тебя и крепнут в новой силе -
Слабеешь ты и будто бы к могиле
Склоняешься - а Чехия мертва ль,
Узнаем мы, узрев тот день, ту даль,
Отколь лучи рассвета лишь мелькнули, -
220 Сознай лишь то по настоящий час,
Что в племени мы этом почерпнули
Всё высшее, - всё, что бессмертно в нас!

СМЕРТЬ ЖИЖКИ

В отчаянье весь лагерь. Погибает
Гуситов и отец и вождь, снедает
Его чума. И страшно посмотреть!
Узнать нельзя! Тринадцатипобедный
Лежит, чуть дышит, искаженный, бледный,
И в эту ночь он должен умереть.
И воины, прикрыв глаза щитами,
Тихонько плачут горькими слезами,
А женщины и дети все - навзрыд,
10 И песнь вдали церковная гудит -
То пастыри в сопровожденье хора
Поют. Увы! отца не станет скоро.
"Внимайте, люди! - Жижка говорит. -
Я отхожу, - но и в дверях могилы,
Когда чума мне стягивает жилы,
Негодованьем грудь моя горит,
И ненависть, и злость во мне бушуют.
Когда еще стоят и торжествуют
Твердыни многих замков и князья
20 Коварствуют во вред народной чести,
Когда еще не выполнен долг мести
За край родной, - конец свой вижу я.

Исполните ж, о дети, неослушно
Завет отца! Моих предсмертных слов
Вы не должны пугаться малодушно:
Когда умру - наружный весь покров
Вы с тела Жижки мертвого сдерите -
И лоскут кожи этой натяните
На боевой гуситский барабан!
30 От многих полученных мною ран
Она дырява стала, но скроится -
И часть ее на барабан сгодится!
Когда навек сам Жижка замолчит -
Пусть хоть его изношенная кожа,
Врагов воинским грохотом тревожа,
Победным маршем бойко вам звучит!
Пускай Прокоп тогда, с врагами споря,
Велит ударить в Жижкин барабан
И вас ведет - по самый берег моря -
40 Со славою, вразрез враждебных стран!.."

Так он вещал в одушевленье диком, -
И воины с безумным воем, с криком
Кладут вождя великого на щит -
И на щите несут они героя, -
Как носят павших средь равнины боя,
И руку он к мечу еще стремит, -
И пурпуром своим его одела
Вечерняя заря в тот смертный час.
Все стихли. "Чаша выиграет дело!" -
50 Воскликнул он - ив пурпуре угас.
Упорно _Прибыслав_ {*} в своей твердыне
{* Прибыслав - город, при осаде которого умер Жижка.}
Держался всё, теперь же, по кончине
Вождя, чья длань грозу ему несла,
Отчаянно рванулись табориты,
Скорбь в бешенство мгновенно перешла -
И укрепленья рухнули, разбиты,
И город весь - лишь грудой праха стал;
А в пламени, что ярко воспылал
Над этою развалиной печальной,
60 В честь Жижки вспыхнул факел погребальный.

ЗАВОЙ

Битвы отгремевшей страшную картину
Озаряет месяц бледными лучами,
Тихо свет свой грустный льет он на равнину,
Устланную вроссыпь мертвыми телами.

На скале репейник жмется. Хороводом
Издали несутся облаков громады.
В воздухе повиснул под небесным сводом
Коршун, наподобье храмовой лампады.

Сел Завой на камень, и в земле уступы
Он своей секирой вырубает, сидя,
И по тем насечкам всё считает трупы.
Утомившись счетом и конца не видя,

"Вот, - он размышляет, - нового ученья
Сколько жертв напрасных! Не сочтешь ведь - сколько!
С целым миром бились эти ополченья,
А остались прахом на земле - и только.

Вот, глядишь, и коршун вьется плотоядный!
Дух святой ужели эдак обновился
И, усвоив хищность птицы кровожадной,
В новом виде миру коршуном явился?

О, взгляни, сын божий, долу с выси крестной!
Искупитель мира! Это ль искупленье?
Это пламя - тот ли огнь любви небесной,
Что завещан людям был в твоем ученье?

Не в твое ли имя дольний мир устроил
Оргии убийства? С дикою любовью,
Мнится, сердце тигра этот мир усвоил,
Охмелев твоею до безумья кровью.

Кто же в том виновен? О, распятый! ты ли?
Нет, - на тех да ляжет тяжкий груз проклятий,
Что пришли в мир после и твоим стеснили
Именем священным миллионы братии!

Хоть свободы лозунг деспотизма силе
Уступил и стихнул при неравном бое,
Жив, не обречен он - лозунг тот - могиле, -
Он пойдет, - возьмет он знамя лишь другое.

Есть бог жизни нашей, бог судьбы народов, -
Перед ним бессильны все цари вселенной,
Громы все ничтожны войн их и походов,
Глас его звучнее их трубы военной.

Дух свободы! Двигнись! Ты прижат, унижен.
Ополчись к разгрому замков самовластных!
И неси до самых отдаленных хижин
Лозунг свой в утеху бедных и несчастных!

Чехия! Мертва ты, но твой прах хранится,
Как заряд в орудье: из жерла изринет
Бомбу он - и целый мир воспламенится
И пожаром общим против Рима хлынет.

Чехи! Мукам вашим нет под гнетом меры,
Но вы - гроздья, чехи, - пусть проходят годы!
После гнета жизни и броженья веры
Отстоится добрый, крепкий хмель свободы.

Ваша смерть, герои, нового ученья
Льет нам свет отрадный. На пути высоком
Вы и самой смертью, под венцом мученья,
Для других народов служите уроком.

Как, нажав средь битвы грудь врага коленом,
Воин смерть не разом павшему наносит,
Но глядит и медлит, - сдавлен тяжким пленом,
Может быть, пощады гибнущий попросит, -

Так нависли грозно вражеские взгляды
Над тобою, край мой, Чехия родная;
Смотрит враг и медлит... Не проси пощады!
Мученицей гибни, свято умирая!"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Песнь кончена, последний замер звук -
И лира, выпав у меня из рук,
Разбилась в прах. Светильника ночного
Луч меркнет, - не зажгу его я снова!
Песнь кончена. Сижу, чело склоня,
В груди ж моей - гроза, в ней буря взвыла, -
О Жижке песнь, как дикий конь, меня
Помчала вдруг - и сердце мне разбила.

С высоких скал, где ели наросли,
10 Смотрю я вниз на щедрый пух земли,
Как встарь смотрел, - на нивы, на посевы, -
Зарей слегка румянится восток;
По-старому реки волшебный ток,
Опять ведет шумливые напевы.
Вперяю взор в далекий сумрак я,
В глушь темную... И это - ты, немая,
Бездомная отчизна, мать моя?
О Чехия - страна моя родная!
Я весь дрожу - и через влагу слез
20 Гляжу кругом, росу с своих волос
Холодную рукою отирая,
С невыразимым чувством вдаль гляжу, -
И, кажется, средь траурного хода
На гробовых носилках я сижу
В день похорон великого народа.

Великого! - Ты не поймешь, чужак,
Слегка лишь песни эти пробегая,
Как был велик народ тот встарь и как
Был добр и свят он, в муках умирая,
30 На языке людей и слов тех нет,
В которых мог бы выразить поэт,
Как ты страдал, о Чех прямой и честный,
И как в те дни, когда весь мир окрестный
Дремал во тьме, отстаивал ты свет.
Поймет лишь тот, кто здесь рожден и вырос,
На этой почве кто успел созреть,
И рад бы он лететь туда - на клирос
Той древности, и тот хорал запеть!

Впервые здесь явился светоч ясный,
40 Здесь вспыхнул он на алтаре земли, -
И от костра, где Гус горел несчастный,
Сам Лютер, Гуттен факел свой зажгли.
А лозунг тот, что мир волнует целый
Досель еще, - и вечно жив для нас!..
Не здесь ли тот свободы лозунг смелый
Измолвлен был, услышан в первый раз -
И на борьбу неслыханную двигнул
Весь край? Боец хоть цели не достигнул
И лозунг тот подавлен, заглушён -
50 Он и сквозь гнет идет из рода в роды
И, знаменем иным лишь осенен,
Всё веет нам предвкусием свободы.

"Всем - чаша!" - здесь воззванье истекло,
Отсюда громовое это слово
В историю всемирную вошло
И в наши дни всех деспотов готово
Призвать на суд из всех подлунных стран,
Отсюда Жижкин звучный барабан
Внес в мир его. Семь лет упорно бился
60 Потом Прокоп, и гром тот разносился
Всё далее. Бесплодна ль та борьба?
Нет, - слово то лишь грянет благодатно -
И - глядь! - герой возникнул из раба,
И, хоть оно звучит полупонятно,
Весь дольний мир одушевлен был им, -
"Всем - чаша!" - не с одною только кровью
Христовою, но чаша и с живым
Разумным светом, с жизнию, с любовью!
И этот край кладбищем стал, где льет
70 Порой слезу лишь тучка мимоходом,
Став для души темничным мрачным сводом,
Заклятья где таинственного гнет
Ее сильней всё и сильнее жмет!
И этот край стал краем глаз безвзорных,
Ртов сомкнутых, сердец крепкозатворных,
Где взгляд ребенка тьмится уж тоской,
А юноша - изогнут над клюкой,
Где светлый дух - орел, сидящий в клетке, -
Здесь в лица поселян вросли отметки
80 Той старины страдальческой, - она
В приемах их, в движениях видна;
Все их черты без слов здесь молча громки
И послужить историку б могли,
Как ржавого оружия обломки,
Изъятые из темных недр земли.

Край Гуса, но - досель попами полный!
Край Жижки, но - всё сжатый, всё безмолвный!
Край, где кипели жизнь, народ, война
И где теперь лишь смерть водворена!
90 Но тут не всё! Пусть это так! Народы,
Переживая разные невзгоды,
Живут и на могилах, где зерно
Грядущей жизни, света и свободы
Как в житнице творца сбережено, -
Верх горя - в том, что смутные понятья
Народные пугаются проклятья,
Лежащего меж листьями венцов
На именах бессмертных мертвецов,
Так доблестно боровшихся с тиранством,
100 И что народ, поповским шарлатанством
Обманутый, в течение веков
Всё видит в тех мужах еретиков
И их дела считает окаянством.

Вот земледелец вечерком свой плуг
Ведет, взрывая землю им, - и вдруг
Остановился, падшего героя
Случайно вырыв из земли скелет -
Скелет того, кто лег здесь жертвой боя
В борьбе за вольность, за права, за свет,
110 Кто наконец последним оставался,
С кем целый род геройский тот скончался, -
И вот - где прежде старый таборит
В разгаре битвы, средь войны кровавой
Отстаивал рабов несчастных право -
Подплужный грунт всё барщиною взрыт, -
А жаворонок тут же вверх летит
И песнь поет средь вольного круженья, -
О господи! Довольно поношенья!

О таборит! Названье "сироты"
120 Меж земляков недаром принял ты
Средь благородной гробовой печали,
Когда тебя тот муж огня и стали
Покинул здесь, объят кончины тьмой,
Когда твой Жижка съеден был чумой;
Без крова, ты готов идти был биться,
Пока во прах вконец не истребится
Проклятье рабства и пока весь мир -
Сей рабствующий мир многонародный -
Не съединится верою свободной
130 По всей земле в общенародный клир.
Вотще! бойцом с смертельной раной в теле,
Несущим весть о выигранном деле,
Ты с вестью шел, что мир освобожден, -
И - глядь! - во мрак сам вестник погружен!

И длится это дело так! Восходит
Для тех и этих лучшая звезда,
А Чех досель всё "сиротою" бродит;
Дух прошлого ему лишь иногда
Мелькает вскользь. Он отказать в приеме
140 Чужим - не смей! Те в дом его идут,
Хозяйничают в нем, едят и пьют,
А он - рабом в своем остался доме!
Последнего наследства своего
Лишен бедняк, глумятся над гонимым,
Отняв святое право у него
И говорить на языке родимом.
Один лишь клад успел он уберечь,
Как на гнилой стене старинный меч,
Что в память дней минувших бережется, -
150 И это песня, - в хижинах поется
Она досель, сердечно и тепло
Давая знать: "Всё кончено, прошло!"

Навеки ль всё прошло? И никогда ты
Не вспрянешь, о народ смертельно сжатый?
Совсем ли твой разбит могучий челн
Неукротимой яростию волн?
Взгляни! Вокруг - проснулось всё живое,
Глаза открылись, утро золотое
Весеннее увидел божий мир, -
160 А ты один нейдешь на вешний пир!
На западе, на севере - движенье,
Везде... но нет! Мне тяжкое сомненье
Внушает твой безрадостный удел, -
Нет, - никакой народ, в своем крушенье
Перетерпев, что ты перетерпел,
И омертвев, не мог бы возродиться
И к бодрой, полной жизни пробудиться!

Я исшагал весь край с конца в конец,
Повсюду напрягая слух и взоры,
170 Изведал я его леса и горы;
Казавшихся уж мертвыми сердец
Прислушивался к слабому я звуку,
Накладывал пытательную руку
На каждый холм, на гребни хладных скал,
На камни все и пульса в них искал, -
Есть в уголках минувшего остаток,
Есть кое-где грядущего задаток, -
Порой, как бы проснувшись невзначай,
Вперяет взор свой в небо бедный край,
180 Но свежей жизни к поприщу земному
Удастся ль встать отчаянно больному?
Он мечется и словно хочет встать, -
Но - к лучшему ли это всё? - Как знать?

Но - знаю я, что день еще проглянет,
Придет пора, где этот край восстанет
В последний раз на трудную борьбу.
То будет крайним опытом изъятья
Его сынов из-под оков заклятья,
Гнетущего так тяжко их судьбу, -
190 И как бокал, где жгучего напитка,
Через края вздымаясь, пена бьет,
Страданием и горем будет тот
Великий день исполнен до избытка,
И разрешит борения успех,
Кто здесь хозяин - немец или чех.
Но для чего мне знать, какое племя
Одержит верх? Чем будет решено?
Я рад тому, что прах мой в это время
В могиле будет отдыхать давно.

200 Певец свободы - хоть по родословью
Проникнутый насквозь немецкой кровью -
Был верным сыном Чехии вполне
И всё стоял на слабой стороне -
На стороне страдальцев, жертв могильных, -
И как бы вдруг на стороне он сильных
Явился там?.. Здесь лозунгом была
Ему "святая правда", в бой вела
Его она, а там - в победном строе -
Он должен был бы поражать родное
210 Ему теперь, - душа б изнемогла!
И, чтоб себя меж двух огней не ставить,
Пришлось бы меч на грудь себе направить,
Когда б в бою с враждебных двух сторон -
И там и здесь увидел братьев он!

Жаль, больно жаль, что жертвы так велики,
Что через кровь бывает лишь дана
Та истина, которую владыки
Позабывают часто так. Она
Вещает нам, что уважаться строго
220 Народность в мире каждая должна,
Как таинство неведомого бога.
Не избежит от кары ни один
Ее влекущий в рабство властелин,
И никогда так страшно кровь не льется,
Как тут, - всех язв нельзя исчесть!
Тут без конца с враждой передается
Из века в век наследственная месть.

А там опять несчастного народа
С слезами вместе хлынувшая кровь
230 Пройдет, уймется, - мир настанет вновь,
Как после бури тихая погода, -
И вновь, когда вечерний полусвет
Расстелется, поселянин за плугом,
Быть может, остановится с испугом,
Случайно вырыв из земли скелет,
И - где сверкали молнии сраженья,
Вновь жаворонок выпорхнет, взлетит
И радостною песнью средь круженья
"Как благодатен вечер!" - зазвенит.

240 Но наконец дождется мир до всхода
Такого дня, где все сознают въявь,
Что цель, что верх истории - свобода,
А пастырь мира - смысл народных прав.
Тогда-то нива, что теперь подножьем
Нередко служит воинства коням,
Святыней будет, станет храмом божьим!
Конец - твердыням, замкам, крепостям!
Конец убийству и безумно злобной -
На брата брат - борьбе междоусобной!
250 Составят круг тогда одной семьи,
Рука с рукой, народы, восседая
За трапезой, - и чаша круговая
Вновь явится им чашею любви!1

1Печ.; "Вступление" - впервые, по автографу ГПБ; гл. - "Смерть Жижки" по ЛБ, 1867, т. VI, май, кн. 2, с. 74-76; гл. "Завой" и "Заключение" - впервые, по автографу ГПБ. Отправляя перевод А. П. Греку, Бенедиктов сопроводил его письмом: "Милостивый государь Александр Петрович! Вы познакомили меня с поэмою Альфреда Мейснера, напечатанною третьим изданием в Лейпциге в 1850 г., и внушили мне мысль попытаться перевести ее с немецкого на русский язык. Перевод этого произведения, служивший в течение нескольких месяцев приятнейшим для меня занятием, ныне кончен. Вы были руководителем моим в передаче на язык наш как собственных имен тех лиц, которые введены автором в его поэму, так и названий городов, рек и пр. - сообразно с избранною им эпохою (1419-1424 г.). Сверх того, выслушивая с величайшим терпением перевод мой в первоначальном самом грубом его виде, промахи, сделанные мною или по неосмотрительности и торопливости, или по неточному уразумению подлинника, - промахи, которые потом, по мере возможности, мною исправлены. - Позвольте же мне по чувству признательности за наслаждение, которое доставил мне труд, перевода, которым я собственно Вам обязан, равно как и в благодарность за бывшее для меня необходимым в этом случае Ваше подобие и участие, посвятить Вам этот перевод мой и предоставить его в собственноручном списке, так как нельзя полагать, чтоб он мог быть у нас напечатан, по смелости тех выражений и тех идей, которые могли бы получить превратное истолкование и возбудить опасения со стороны цензуры" (ГПБ). Отсутствие дат под текстами письма и перевода затрудняет достаточно точное определение времени работы Бенедиктова над "Жижкой". Наиболее вероятно, что переводчик работал над поэмой Мейснера между 1865 и февралем 1867 г., когда он уже был свободен от работы по переводу крупнейших произведений Адама Мицкевича, над которыми он работал в 1850-х - первой половине 1860-х гг. "Представляем читателям, - писал Бенедиктов в кратком предисловии "От переводчика", - перевод с немецкого поэмы Альфреда Мейснера "Zizka", состоящий из ряда стихотворений, предметом которых служат подвиги знаменитого вождя гуситов Жижки и событий гуситской войны с 1419 до 1424 года, ,т. е. до смерти Жижки, передавшего начальство над гуситами доблестному сподвижнику своему Прокопу". Поэма печаталась в следующих номерах ЛБ, 1867: т. 4, февраль, кн. 2, с. 51-78; т. 4, март, кн. 2, с. 179-203, т. 5, апрель, кн. 1-2, с. 98-119; т. 6, май, кн. 2, с. 54-76. Печатание поэмы было закончено главой "Смерть Жижки", после которой следовало послесловие переводчика: "Оканчивая этим печатание перевода Мейснеровой поэмы, мы должны сказать, что в подлиннике после стихотворения, озаглавленного "Zizka's Tod":("Смерть Жижки"), есть еще пиеса под заглавием "Zawoj" (Завой - имя певца, который выведен был на сцену в 1 и 2 частях поэмы); но как стихотворение это содержит в себе резкие воззвания Завоя над устланным трупами полем недавней битвы, обращенные к религиозной святыне, чтимой вообще всеми христианами, то оно переводчиком устранено, так же как и выше исключены из перевода некоторые места поэмы с выражениями крайне оскорбительными собственно для римско-католической церкви, хотя все это относится к давно [минувшему времени, когда действительно злоупотребления римскоцерковного владычества превышали всякую меру. Сверх того поэма А. Мейснера начинается песнью, которая служит "Вступлением" ("Eingang"), и оканчивается "Заключительною песнию" ("Schlussgesang"). Оба эти стихотворения равным образом не должны были иметь места в представленном здесь переводе". Для публикации в настоящем издании отобраны главы из "Жижки", до сих пор не печатавшиеся ("Вступление", "Завой", "Заключение"), и связывающая их последняя глава прижизненной авторской публикации ("Смерть Жижки").

автор: Бенедиктов В. Г. ,написано: 1867, рейтинг: 0 |
вид произведения: переводы, вариации
анализ, сочинение или реферат: 0
мeтки:
аудио стихотворение: 0

слушать, скачать аудио стихотворение
ЖИЖКА (ГЛАВЫ ИЗ ПОЭМЫ) ИЗ А. MEЙCНЕР Бенедиктов В. Г.
к общему сожалению, пока аудио нет

анализ, сочинение или реферат о стихотворении
ЖИЖКА (ГЛАВЫ ИЗ ПОЭМЫ) ИЗ А. MEЙCНЕР:

Но... Если вы не нашли нужного сочинения или анализа и Вам пришлось таки написать его самому, так не будьте жмотами! Опубликуйте его здесь, а если лень регистрироваться, так пришлите Ваш анализ или сочинение на allpoetry@mail.ru и это облегчит жизнь будущим поколениям, к тому же Вы реально ощутите себя выполнившим долг перед школой. Мы опубликуем его с указанием Ваших ФИО и школы, где Вы учитесь. Поделись знанием с миром!


Бенедиктов В. Г. стихи:

Бенедиктов В. Г. все стихи