НОВИНКА : ТЕПЕРЬ И АУДИО СТИХИ !!! всего : 1726Яндекс цитирования

ПЕСНИ О СВОБОДНОМ СЛОВЕ - стихотворение Некрасов Н.А.

ПЕСНИ О СВОБОДНОМ СЛОВЕ

1. Рассыльный

Люди бегут, суетятся,
Мертвых везут на погост…
Еду кой с кем повидаться
Чрез Николаевский мост.

Пот отирая обильный
С голого лба, стороной —
Вижу — плетется рассыльный,
Старец угрюмый, седой.

С дедушкой этим, Минаем,
Я уж лет тридцать знаком:
Оба мы хлеб добываем
Литературным трудом.

(Молод я прибыл в столицу,
Вирши в редакцию свез, —
Первую эту страницу
Он мне в наборе принес!)

Оба судьбой мы похожи,
Если пошире глядеть:
Век свой мы лезли из кожи,
Чтобы в цензуру поспеть;

Цензор в спокойствие нашем
Равную ролю играл, —
Раньше, бывало, мы ляжем,
Если статью подписал;

Если ж сказал: «Запрещаю!» —
Вновь я садился писать,
Вновь приходилось Минаю,
Бегать к нему, поджидать.

Эти волнения были
Сходны в итоге вполне:
Ноги ему подкосили,
Нервы расстроили мне.

Кто поплатился дороже,
Время уж скоро решит,
Впрочем, я вдвое моложе,
Он уж непрочен на вид.

Длинный и тощий, как остов,
Но стариковски пригож…
«Эй! на Васильевский остров
К цензору, что ли, идешь?»

— «Баста ходить по цензуре!
Ослобонилась печать,
Авторы наши в натуре
Стали статейки пущать.

К ним да к редактору ныне
Только и носим статьи…
Словно повысились в чине,
Ожили детки мои!

Каждый теперича кроток,
Ну да и нам-то расчет:
На восемь гривен подметок
Меньше износится в год!..»



2. Наборщики

Чей это гимн суровый
Доносит к нам зефир?
То армии свинцовой
Смиренный командир —

Наборщик распевает
У пыльного станка,
Меж тем как набирает
Проворная рука:

«Рабочему порядок
В труде всего важней
И лишний рубль не сладок,
Когда не спишь ночей!

Работы до отвалу,
Хоть не ходи домой.
Тетрадь оригиналу
Еще несут… ой, ой!

Тетрадь толстенька в стане,
В неделю не набрать.
Но не гордись заране,
Премудрая тетрадь!

Не похудей в цензуре!
Ужо мы наберем,
Оттиснем в корректуре
И к цензору пошлем.

Вот он тебя читает,
Надев свои очки:
Отечески марает —
Словечко, полстроки!

Но недостало силы,
Вдруг руки разошлись,
И красные чернилы
Потоком полились!

Живого нет местечка!
И только на строке
Торчит кой-где словечко,
Как муха в молоке.

Угрюмый и сердитый
Редактор этот сброд,
Как армии разбитой
Остатки подберет;

На ниточки нанижет,
Кой-как сплотит опять
И нам приказ напишет:
„Исправив, вновь послать“.

Набор мы рассыпаем
Зачеркнутых столбцов
И литеры бросаем,
Как в ямы мертвецов,

По кассам! Вновь в порядке
Лежат одна к одной.
Потерян ключ к разгадке,
Что выражал их строй!

Так остается тайной,
Каков и где тот плод,
Который вихрь случайный
С деревьев в бурю рвет.

(Что, какова заметка?
Недурен оборот?
Случается нередко
У нас лихой народ.

Наборщики бывают
Философы порой:
Но всё же набирают
Они сумбур пустой.

Встречаются статейки,
Встречаются умы —
Полезные идейки
Усваиваем мы…)

Уж в новой корректуре
Статья не велика,
Глядишь — опять в цензуре
Посгладят ей бока.

Вот наконец и сверстка!
Но что с тобой, тетрадь?
Ты менее наперстка
Являешься в печать!

А то еще бывает,
Сам автор прибежит,
Посмотрит, повздыхает
Да всю и порешит!

Нам все равны статейки,
Печатай, разбирай, —
Три четверти копейки
За строчку нам отдай!

Но не равны заботы.
Чтоб время наверстать,
Мы слепнем от работы…
Хотите ли писать?

Мы вам дадим сюжеты:
Войдите-ка в полночь
В наборную газеты —
Кромешный ад точь-в-точь!

Наборщик безответный
Красив, как трубочист…
Кто выдумал газетный
Бесчеловечный лист?

Хоть целый свет обрыщешь,
И в самых рудниках
Тошней труда не сыщешь —
Мы вечно на ногах;

От частой недосыпки,
От пыли, от свинца
Мы все здоровьем хлипки,
Все зелены с лица;

В работе беспорядок
Нам сокращает век.
И лишний рубль не сладок,
Как болен человек…

Но вот свобода слова
Негаданно пришла,
Не так уж бестолково
Авось пойдут дела!»


Хор
Поклон тебе, свобода!
Тра-ла, ла-ла, ла-ла!
С рабочего народа
Ты тяготу сняла!



3. Поэт

Друзья, возрадуйтесь! — простор!
(Давай скорей бутылок!)
Теперь бы петь… Но стал я хвор!
А прежде был я пылок.
И был подвижен я, как челн
(Зачем на пробке плесень?..),
И как у моря звучных волн,
У лиры было песен.
Но жизнь была так коротка
Для песен этой лиры, —
От типографского станка
До цензорской квартиры!



4. Литераторы

Три друга обнялись при встрече,
Входя в какой-то магазин.
«Теперь пойдут иные речи!» —
Заметил весело один.
«Теперь нас ждут простор и слава!» —
Другой восторженно сказал,
А третий посмотрел лукаво
И головою покачал!



5. Фельетонная букашка

Я — фельетонная букашка,
Ищу посильного труда.
Я, как ходячая бумажка,
Поистрепался, господа,

Но лишь давайте мне сюжеты,
Увидите — хорош мой слог.
Сначала я писал куплеты,
Состряпал несколько эклог,

Но скоро я стихи оставил,
Поняв, что лучший на земле
Тот род, который так прославил
Булгарин в «Северной пчеле».

Я говорю о фельетоне…
Статейки я писать могу
В великосветском, модном тоне,
И будут хороши, не лгу.

Из жизни здешней и московской
Черты охотно я беру.
Знаком вам господин Пановский?
Мы с ним похожи по перу.

Известен я в литературе…
Угодно ль вам меня нанять?
Умел писать я при цензуре,
Так мудрено ль теперь писать?

Признаться, я попал невольно
В литературную семью.
Ох! было время — вспомнить больно!
Дрожишь, бывало, за статью.

Мою любимую идейку,
Что в Петербурге климат плох,
И ту не в каждую статейку
Вставлять без боязни я мог.

Однажды написал я сдуру,
Что видел на мосту дыру,
Переполошил всю цензуру,
Таскали даже ко двору!

Ну! дали мне головомойку,
С полгода поджимал я хвост.
С тех пор не езжу через Мойку
И не гляжу на этот мост!

Я надоел вам? извините!
Но старых ран коснулся я…
И вдруг… кто думать мог?.. скажите!..
Горька была вся жизнь моя,

Но, претерпев судьбы удары,
Под старость счастье я узнал:
Курил на улицах сигары
И без цензуры сочинял!



6. Публика

1
Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…

Боже! пошли нам терпенье!
Или цензура воспрянь!
Всюду одно осужденье,
Всюду нахальная брань!
В цивилизованном классе
Будто растленье одно,
Бедность безмерная в массе,
(Где же берут на вино?),
В каждом нажиться старанье,
В каждом продажная честь,
Только под шубой бараньей
Сердце хорошее есть!
Ох, этот автор злодейский!
Тоже хитрит иногда,
Думает лестью лакейской
Нас усыпить, господа!
Мы не хотим поцелуев,
Но и ругни не хотим…
Что ж это смотрит Валуев,
Как этот автор терпим?
Слышали? Всё лишь подобье,
Всё у нас маска и ложь,
Глупость, разврат, узколобье…
Кто же умен и хорош?
Кто же всегда одинаков?
Истине друг и родня?
Ясно — премудрый Аксаков,
Автор премудрого «Дня»!
Пусть он таков, но за что же
Надоедает он всем?..
Чем это кончится, боже!
Чем это кончится, чем?

Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…


2
Нынче, журналы читая,
Просто не веришь глазам,
Слышали — новость какая?
Мы же должны мужикам!
Экой герой сочинитель!
Экой вещун-богатырь!
Верно ли только, учитель,
Вывел ты эту цифирь?
Если ее ты докажешь,
Дай уж нам кстати совет:
Чем расплатиться прикажешь?
Суммы такой у нас нет!
Нет ничего, кроме модных,
Но пустоватых голов,
Кроме желудков голодных
И неоплатных долгов.
Кроме усов, бакенбардов
Да «как-нибудь» да «авось»…
Шутка ли! шесть миллиардов!
Смилуйся! что-нибудь сбрось!
Друг! ты стоишь на рогоже,
Но говоришь ты с ковра…
Чем это кончится, боже!..
Грешен, не жду я добра…

Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…


3
Мало, что в сфере публичной
Трогают всякий предмет,
Жизни касаются личной!
Просто спасения нет!
Если за добрым обедом
Выпил ты лишний бокал
И, поругавшись с соседом,
Громкое слово сказал,
Не говорю уж — подрался
(Редко друг друга мы бьем),
Хоть бы ты тут же обнялся
С этим случайным врагом, —
Завтра ж в газетах напишут!
Господи! что за скоты!
Как они знают всё, слышат!..
Что потом сделаешь ты?
Ежели скажешь: «Вы лжете!» —
Он очевидцев найдет,
Если дуэлью пугнете,
Он вас судом припугнет.
Просто — не стало свободы,
Чести нельзя защитить…
Эх! эти новые моды!
Впрочем, есть средство: побить.
Но ведь, пожалуй, по роже
Съездит и он между тем.
Чем это кончится, боже!..
Чем это кончится, чем?..

Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…


4
Всё пошатнулось… О, где ты,
Время без бурь и тревог?..
В бога не верят газеты,
И отрицают поэты
Пользу железных дорог!
Дыбом становится волос,
Чем наводнилась печать, —
Даже умеренный «Голос»
Начал не в меру кричать;
Ни одного элемента
Не пропустил, не задев,
Он положеньем Ташкента
Разволновался, как лев;
Бдит он над западным краем,
Он о России болит,
С ожесточеньем и лаем
Он обо всем говорит!
Он изнывает в тревогах;
Точно ли вышел запрет,
Чтоб на железных дорогах
Не продавали газет?
Что — на дорогах железных!
Остановить бы везде.
Меньше бы трат бесполезных!
И без того мы в нужде.
Жизнь ежедневно дороже,
Деньги трудней между тем.
Чем это кончится, боже!
Чем это кончится, чем?..

Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…


5
Право, конец бы таковской,
И не велика печаль!
Только газеты московской
Было б, признаться, нам жаль,
Впрочем… как пристально взвесить,
Так и ее — что жалеть!
Уж начала куролесить,
Может совсем ошалеть.
Прежде лишь мелкий чиновник
Был твоей жертвой, печать,
Если ж военный полковник —
Стой! ни полслова! молчать!
Но от чиновников быстро
Дело дошло до тузов,
Даже коснулся министра
Неустрашимый Катков.
Тронуто там у него же
Много забористых тем…
Чем это кончится, боже!
Чем это кончится, чем?..

Ай да свободная пресса!
Мало вам было хлопот?
Юное чадо прогресса
Рвется, брыкается, бьет,
Как забежавший из степи
Конь, незнакомый с уздой,
Или сорвавшийся с цепи
Зверь нелюдимый, лесной…



7. Осторожность

1
В Ледовитом океане
Лодка утлая плывет,
Молодой, пригожей Тане
Парень песенку поет:
«Мы пришли на остров дикой,
Где ни церкви, ни попов,
Зимовать в нужде великой
Здесь привычен зверолов;
Так с тобой, моей голубкой,
Неужли нам розно спать?
Буду я песцовой шубкой,
Буду лаской согревать!»
Хорошо поет, собака,
Убедительно поет!
Но ведь это против брака, —
Не нажить бы нам хлопот?
Оправдаться есть возможность,
Да не спросят — вот беда!
Осторожность! осторожность!
Осторожность, господа!..


2
У солидного папаши
Либералка вышла дочь
(Говорят, журналы наши
Всё читала день и ночь),
Жениху с хорошим чином
Отказала, осердясь,
И с каким-то армянином
Обвенчалась, не спросясь,
В свете это сплошь бывает,
Это тиснуть мы могли б,
Но ведь это посягает
На родительский принцип!
За подобную оплошность
Не постигла б нас беда?
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!


3
Наш помещик Пантелеев
Век играл, мотал и пил,
А крестьянин Федосеев
Век трудился и копил —
И по улицам столицы
Пантелеев ходит гол,
А дворянские землицы
Федосеев приобрел.
Много есть таких дворян,
Но ведь это означает
Оскорблять дворянский сан.,
Тисни, тисни! есть возможность, —
А потом дрожи суда…
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!


4
Что народ не добывает,
Всё не впрок ему идет:
И подрядчик нажимает,
И торгаш с него дерет.
Уж таков теперь обычай —
Стонут, воют бедняки…
Ну — а класс-то ростовщичий?
Сгубят нас ростовщики!
Я желал бы их, проклятых,
Хорошенечко пробрать,
Но ведь это на богатых
Значит бедных натравлять?
Ну, какая же возможность
Так рискнуть? кругом беда!
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!


5
Крестный ход в селе Остожье,
Вдруг: «Пожар!» — кричит народ.
«Не бросать же дело божье —
Кончим прежде крестный ход».
И покудова с иконой
Обходили всё село,
Искрой, ветром занесенной,
И другой посад зажгло.
Погорели! В этом много
Правды горькой и простой,
Но ведь это против бога,
Против веры… ой! ой! ой!
Тут полнейшая возможность
К обвиненью без суда…
Ради бога, осторожность,
Осторожность, господа



8. Пропала книга!

1
Пропала книга! Уж была
Совсем готова — вдруг пропала!
Бог с ней, когда идее зла
Она потворствовать желала!
Читать маранье праздных дур
И дураков мы недосужны.
Не нужно нам плохих брошюр,
Нам нужен хлеб, нам деньги нужны!

Но может быть, она была
Честна… а так резка, смела?
Две-три страницы роковые…
О, если так, ее мне жаль!
И, может быть, мою печаль
Со мной разделит вся Россия!


2
Уж напечатана — и нет!..
Не познакомимся мы с нею;
Девица в девятнадцать лет
Не замечтается над нею;
О ней не будут рассуждать
Ни дилетант, ни критик мрачный,
Студент не будит посыпать
Ее листов золой табачной.

Пропала! с ней и труд пропал,
Затрачен даром капитал,
Пропали хлопоты большие…
Мне очень жаль, мне очень жаль,
И, может быть, мою печаль
Со мной разделит вся Россия!


3
Прощай! горька судьба твоя,
Бедняжка! Как зима настанет,
За чайным столиком семья
Гурьбой читать тебя не станет.
Не занесешь ты новых дум
В глухие, темные селенья,
Где изнывает русский ум
Вдали от центров просвещенья!

О, если ты честна была,
Что за беда, что ты смела?
Так редки книги не пустые…
Мне очень жаль, мне очень жаль,
И, может быть, мою печаль
Со мной разделит вся Россия!..1

1Печатается по Ст 1873, т. II, ч. 4, с. 67–100, с восстановлением имени Пановского в ст. 19 песни «Фельетонная букашка» по С, 1866, № 3 и ст. 36 (конъектура) этой же песни, замененного в «Современнике» другим, а в последующих изданиях печатавшегося усеченно (см.: Другие редакции и варианты, с. 319), по автографу и корректуре.
Впервые опубликовано: «Рассыльный», «Наборщики», «Журналист-руководитель», «Журналист-рутинер», «Поэт», «Литераторы», «Фельетонная букашка», «Публика» — С, 1866, № 3, с. 5–20, с общим заглавием: «Песни о свободном слове (писано в ноябре и декабре 1865 года)», вместо подписи — три звездочки; «Осторожность» — ОЗ, 1868, № 3, с. 313–315, вне цикла, с датой: «1865, декабрь»; «Пропала книга!» — ОЗ, 1868, № 4, с. 635–636, вне цикла, вместо подписи — три звездочки.
В собрание сочинений впервые включено: Ст 1869, ч. 4, без песен «Журналист-руководитель» и «Журналист-рутинер», с присоединением песен «Осторожность» и «Пропала книга!» в качестве 7-й и 8-й песен цикла, с датами: «(1865 год)» (на шмуцтитуле), «1865» (под стихотворением «Осторожность»; относится ко всем предыдущим песням цикла) и «1866» (под стихотворением «Пропала книга!») (перепечатано: в этом же составе и с теми же датами на шмуцтитуле и под двумя последними песнями — Ст 1873, т. II, ч. 4; песня «Рассыльный» — Р. б-ка).
Беловой автограф (наборная рукопись) с указаниями наборщикам и подписью в конце: «Н. Некрасов» — ИРЛИ, ф. 203, ед. хр. 23, л. 1-12. Здесь тексты пяти пронумерованных песен: I. «Рассыльный», II. «Журналист [№ 1] руководитель», III. «Журналист [№ 2] банкрот», IV. «Литераторы», V. «Фельетонная букашка» — и еще двух стихотворений: «Наборщики» и «Публика». «Наборщики» без порядкового номера с отдельной пагинацией, на полях рукой Некрасова: «Набрать эту пьесу и поместить между первыми, где указано; и затем, исправив корректуру, прислать мне. Некрасов». Первоначальный вариант окончания «Наборщиков» (л. 8 об.) был автором забракован; его новая редакция с правкой и вставками на полях — на лицевой стороне того же листа. Стихотворение «Публика» записано на отдельных листах с заглавием: «Песни о свобод[е]ном слов[а]е (песнь четвертая)». На полях теми же чернилами, рукой Некрасова: «Наберите это и пришлите мне два оттиска, по никому но посылайте и не давайте из типографии оттисков впредь до моего распоряжения». Здесь же карандашные черновые наброски к «Рассыльному» и «Осторожности».
В списке автографов стихотворений Некрасова, составленном А. А. Буткевич (ИРЛИ, ф. 203, ед. хр. 44, л. 1), значится: «Журналист будущего (в Ледовитом океане)» — первоначальное заглавие песни «Осторожность».
Корректура цикла с печатной подписью в конце: «Н. Некрасов» — ИРЛИ, ф. 134, оп. 1, ед. хр. 37, л. 96–97. Цикл в корректуре состоит из семи песен: 1. «Рассыльный»; 2. «Журналист-руководитель»; 3. «Журналист-банкрот»; 4. «Литераторы»; 5. «Фельетонная букашка»; 6. «Публика»; 7. «Журналист будущего».
Список «Осторожности» (в сшивной тетради) с вариантом ст. 8 — ЦГАЛИ, ф. 338, оп. I, ед. хр. 33.

Цикл вызван законом о печати 6 апреля 1865 г., по которому ряд изданий освобождался от предварительной цензуры, но одновременно вводилась цензура карательная. Журнал просматривался цензором, но уже в отпечатанном виде. Вследствие этого вся ответственность за опубликованные материалы возлагалась на авторов и редакторов изданий. Карательные органы получали право привлекать их к суду, а также вырезывать «вредные» газетные материалы, уничтожать готовые книги. В либеральной и реакционной публицистике тех лет расточалось немало славословий новому закону о печати как освободительной реформе и великому благу (см. об этом: Лемке М. К. Эпоха цензурных реформ 1859–1865 гг. СПб., 1904, с. 417–426). В действительности, реформа отнюдь не облегчила положение печати. Даже такой умеренный и осторожный наблюдатель, как профессор А. В. Никитенко, приходит к выводу: «Лучше бы не издавать нового положения и не обманывать таким образом публику и печать, будто бы предоставляя последней больше свободы, а на самом деле подвергая ее тягчайшему игу. <…> Закон без применения, закон только для виду есть обман и ловушка, недостойная хорошего правительства» (Никитенко, т. III, с. 9, 11). В особенно трудном положении оказались передовые органы печати и прежде всего некрасовский «Современник» (ср. жалобы Некрасова в послании В. И. Асташеву — с. 244 наст, тома). Вскоре после принятия нового закона о печати «Современник» получил одно за другим два предостережения: 10 ноября 1865 г. — первое, 4 декабря — второе. После третьего предостережения журнал подлежал закрытию. По свидетельству Герцена, Некрасов после второго предостережения обратился к министру внутренних дел П. А. Валуеву с просьбой «поставить „Современник“ снова под цензуру. Валуев отказал, ссылаясь на то, что переход „Современника“, „этого свободолюбивого журнала“, под цензурное положение будет равносилен прямому, фактическому заявлению, что новое, бесцензурное положение русской журналистики хуже старого, цензурного» (Герцен, т. XIX, с. 31–32). Одновременно министр предложил «представлять статьи» на его «предварительное рассмотрение» (там же, с. 32). Через такое «предварительное рассмотрение» министра прошел и комментируемый цикл. Это видно из письма попечителя С.-Петербургского учебного округа И. Д. Делянова к Некрасову от 18 марта 1866 г. Делянов, к которому Некрасов, в свою очередь, обращался с просьбой о позволении выступить с публичным чтением «Песен» на вечере в пользу Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым, разрешил, сославшись на уже имеющееся разрешение Валуева, опубликовать цикл, но «посоветовал» снять и заменить «менее забористыми» некоторые слова — слово «бестолково» в ст. «Не так уж бестолково Авось пойдут дела» («Наборщики») и упоминания о боге и министре в ст. «В бога не верят газеты» и «Даже коснулся министра Неустрашимый Катков» («Публика») (см.: Некрасовский сборник. Под ред. В. Е. Евгеньева-Максимова и Н. К. Пиксанова. Пг., 1918, с. 57–58; ЛН, т. 51–52, с. 624). Неизвестно, последовал ли поэт этому «совету» при устном чтении, однако во всех прижизненных изданиях приведенные стихи печатались без изменений. Чтение, состоявшееся 18 марта 1866 г., по свидетельству современников, прошло с большим успехом (СПбВ, 1866, 20 марта, № 78).
В ноябре и особенно декабре 1865 г. репрессии карательной цензуры посыпались и на другие издания — писаревское «Русское слово» и даже такие умеренные органы (упоминаемые в песне «Публика»), как «Голос» А. А. Краевского и «День» И. С. Аксакова (см.: Материалы… для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 2. СПб., 1870, с. 119, 122 и 126–127). Существо реформы печати проявилось достаточно наглядно. К этому времени, очевидно, и относится создание комментируемого цикла. Подзаголовок в «Современнике» — «писано в ноябре и декабре 1865 года», — так же как авторская помета под стихотворением «Осторожность» при первой публикации («1865, декабрь»), являлись датами-комментариями, призваны были подсказать читателю-другу, чем цикл вызван к жизни, какими событиями внушен. Косвенно авторская дата подтверждается рукописью и корректурой.
А. М. Гаркави, публикуя сообщение об этой корректуре (обнаружена недавно среди бумаг академика А. Ф. Кони), высказал убедительное предположение, что она относится к попытке опубликовать цикл в конце 1865 — начале 1866 г. (6 м.: Гаркави А. М. Неизвестные строки Н. А. Некрасова. — В кн.: Жанр и композиция литературного произведения. Межвузовский сборник, вып. II. Калининград, 1976, с. 167). Очевидно, основной корпус «Песен», включая и опубликованную позже, но в корректуре уже имеющуюся «Осторожность», был создан не позднее декабря 1865 г. Две песни — «Поэт» и «Пропала книга!» — относятся к 1866 г. Первая (опубликована: С, 1866, № 3) вместе с другими песнями цикла датирована автором 1865 г., однако отсутствие ее в рукописи и корректуре побуждает уточнить эту дату. Вторая опубликована в 1868 г. с датой: «1866», не вызывающей сомнения.
По цензурным соображениям, видимо, автор не сразу решился включить в цикл песню «Наборщики» (имеется в рукописи, но отсутствует в корректуре, впервые опубликована: С, 1866, № 3). По тем же причинам не была включена в первую публикацию цикла песня «Осторожность». Вскоре после опубликования цикла «Современник» был закрыт правительством, и «Осторожность» удалось напечатать лишь в 1868 г. Судя по приведенной выше авторской помете в рукописи, особой предосторожности требовала песня «Публика», зло высмеивавшая цензурную практику правительства, выразившуюся в предостережениях «Современнику» и другим органам печати. Ст. 27–28, где непосредственно упоминается Валуев, в журнале пришлось снять и заменить двумя строками точек. Их удалось восстановить лишь после отставки Валуева (1868), в Ст 1869, ч. 4; тогда же написано примечание к имени «Валуев». Явно цензурного характера печатные варианты ст. 36 в «Фельетонной букашке». Вместо «Был позван даже ко двору» (автограф и корректура) в «Современнике» было: «Пришлось им всем не по нутру!», а в последующих прижизненных изданиях: «Таскали даже …». Правда, в контексте и в соответствии с рифмой купюра («ко двору») легко угадывалась.
Сложные условия, в которых создавался цикл, и острота его темы обусловили продуманность и четкость его композиции. Перекличка многих голосов — не только лиц, так или иначе причастных к печати, но и голосов из публики — превращала «Песни» в своего рода обозрение в форме лирического цикла (о тематической композиции «Песен» см.: Евгеньев-Максимов В. Е. Жизнь и деятельность Н. А. Некрасова, т. III. М., 1952, с. 377–386; Гин М. О своеобразии реализма Некрасова. Петрозаводск, 1966, с. 129–136). Возможностями обозрения поэт блестяще воспользовался для обоснованного и убедительного суда над одной из «либеральных» реформ Александра II. Выслушав голоса «за» и протесты реакционеров, не говоря прямо ни слова «против», автор тем не менее общим смыслом своего цикла приводит читателя к осуждению реформы.

I. Рассыльный
С дедушкой этим, Минаем… — Минай, очевидно, реальное лицо; обрисован в цикле «О погоде», см. с. 181–183 наст. тома.

IV. Литераторы
Входя в какой-то магазин. — Первоначально вместо этой строки была другая: «Писцов, Дворянчиков, Кутьин» (см.: Другие редакции и варианты, с. 318). Фамилии эти персонифицируют разные социальные слои: Писцов — чиновник, Дворянчиков — дворянин, Кутьин — разночинец, выходец из духовного сословия (их дразнили кутейниками), — отношение которых к реформе печати хотел показать Некрасов (ПСС, т. II, с. 690).
Эти два последние стиха взяты у Лермонтова… — Имеется в виду стихотворение Лермонтова «<Валерик>» («Я к вам пишу случайно, право…») (1840).

V. Фельетонная букашка
К. И. Чуковский высказал предположение, что один из прототипов героя этого стихотворения — богемный литератор и журналист С. П. Калошин (редактор реакционного журнала «Зритель» в 1861–1863 гг.) (ЛГ, 1961, 30 ноября).

…род, который так прославил Булгарин в «Северной пчеле». — О Булгарине см. на с. 436–438 наст, тома комментарий к стихотворению «Молодое поколение своему Зоилу». Фельетон «Всякая всячина», который он вел на протяжении многих лет в «Северной пчеле», отличался крайней беспринципностью и реакционностью.
Знаком Вам господин Пановский? — Н. М. Пановский (1802–1872) — реакционный московский журналист, сотрудник изданий М. Н. Каткова. В Ст 1869, ч. 4 и Ст 1873, т. II, ч. 4 его фамилия обозначалась сокращенно: П-ский.
Что в Петербурге климат плох… — Даже климат царской столицы не позволялось порицать. Известно внушение Л. В. Дубельта Булгарину: «…вольнодумствовать вздумал?.. Климат царской резиденции бранишь? Смотри!» (Каратыгин П. Бенкендорф и Дубельт. — ИВ, 1887, т. XXX, с. 168).
Курил на улицах сигары И без цензуры сочинял! — О разрешении курить на улице было объявлено в «Северной почте», 1865, 3 июля. Некрасов, воспользовавшись хронологической близостью реформы печати и отмены нелепого стеснения, намеренно ставит их рядом.

VI. Публика
Слышали? Всё лишь подобье… — Славянофил И. С. Аксаков, восторженно приветствуя реформу печати, предоставлявшую, по его словам, «право на искренность» и правду, писал 11 сентября 1865 г. в передовице газеты «День»: «Всмотритесь пристальнее кругом себя, — что вы увидите? Толпу призраков, теней, или, вернее сказать, подобий; вы окружены подобием всего живого, действительного, реального, но только подобием…». И далее: «Теперь из этого, по-видимому, безвыходного круга открывает выход само правительство — предоставляя свободу печатному слову. Благодарность же ему» (Аксаков И. С. Соч., т. IV. М., 1886, с. 432, 435–436, 438).
Мы же должны мужикам! — В связи с финансовым кризисом, охватившим Россию в это время (см. стихотворения «Финансовые соображения» и «Балет»), публицист «Современника» Ю. Г. Жуковский в статье «Записки современника» поставил вопрос о долге привилегированных слоев общества народу и назвал в качестве примерной цифры этого долга — шесть миллиардов (С, 1865, № 8, с. 317; № 9, о. 92–93). Эта статья была одной из тех, за которые журналу было объявлено первое предостережение (см.: Евгеньев-Максимов В. Е. Последние годы «Современника». Л., 1939, С. 100, 104).
И отрицают поэты Пользу железных дорог! — Намек на стихотворение Некрасова «Железная дорога», за которое (вместе со статьей М. А. Антоновича «Суемудрие „Дня“») «Современник» получил второе предостережение.
Даже умеренный «Голос» начал не в меру кричать… — 1 декабря 1865 г. распоряжением министра внутренних дел Валуева «Голос» А. А. Краевского получил первое предостережение. Кара, направленная против умеренно-либеральной газеты, воспринималась как свидетельство неослабевающего цензурного гнета. В стихотворении, писавшемся в декабре 1865 г., т. е. вскоре после распоряжения министра, Некрасов касается именно тех статей, которые вызвали предостережение: «По поводу принятия Ташкента под покровительство России» («Он положеньем Ташкента Разволновался, как лев»), «Какие сословия могут более способствовать к водворению русского элемента в Западном крае» («Бдит он над западным краем»), «Русские в России» («Он о России болит») (см.: Материалы… для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 2, с. 119).
Только газеты московской… — Речь идет о газете М. Н. Каткова «Московские ведомости».
Даже коснулся министра Неустрашимый Катков. — Катков неоднократно нападал на самых высокопоставленных чиновников, до министров включительно, но критика его была дозволенной, а «неустрашимость» мнимой, поскольку критиковал он их справа, с реакционных позиций (см.: Рейфман П. С. «Московские ведомости» 1860-х годов и правительственные круги. — Учен. зап. Тартуского гос. ун-та, 1975, вып. 358. Труды по русской и славянской филологии, XXIV. Литературоведение, с. 3–27). Однако в новых условиях даже такая критика становилась опасной. Несколько позже, 26 марта 1866 г., «Московские ведомости» получили первое предостережение за «систематическую оппозицию правительственной сфере» (см.: Материалы… для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 2, с. 126–127).

VII. Осторожность
…полнейшая возможность К обвиненью без суда… — Введенная новой реформой печати ответственность перед судом не избавила печать от административных кар и административного произвола. В радикальных кругах в этом видели основной порок реформы. В специальной «Конфиденциальной инструкции цензорам столичных цензурных комитетов» (утверждена министром внутренних дел 25 августа 1865 г.) относительно применения законов о печати на первом месте — нарушения, направленные «против истин христианской веры» и «учения и достоинства православной церкви»; названы тут же и нарушения, направленные «к возбуждению вражды или ненависти одного сословия к другому» (см.: Материалы… для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 2, с. 178). Касаясь их (в том числе и такого сравнительно невинного, как посягновение «на родительский принцип»), Некрасов в то же время вынужден обойти названные в том же документе обвинения в неуважении самодержавия, высшей власти и правительства. Тем не менее «Осторожность» недвусмысленно высмеивает формулировки «предостережений», сыпавшихся на «Современник» и другие издания. Так, первое предостережение «Современник» получил за «оскорбление начал брачного союза» («…это против брака») в статье А. Н. Пыпина «„Новые времена“, община реформаторов в Нью-Йорке» (1865, № 8), за возбуждение «вражды к высшим и вообще имущественным классам» («Но ведь это на богатых значит бедных натравлять») в статье Ю. Г. Жуковского «Записки современника» (1865, № 9). Во втором предостережении автор статьи «Суемудрие „Дня“» (1865, № 10) М. А. Антонович обвинялся в «неприличных суждениях о значении православия» и неуважении к религии («…это против бога»). А несколько позже статья Ю. Г. Жуковского «Вопрос молодого поколения» (1866, № 2 и 3) вызвала нарекания в связи с тем, что она «направлена против дворянства» (т. е. «оскорбляет дворянский сан»). См.: Евгеньев-Максимов В. Е. Последние годы «Современника». Л., 1939, с. 104, 110, 150. Аналогичные обвинения не раз предъявлялись и другим журналам, в частности «Русскому слову» (см.: Материалы… для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати, ч. 2, с. 122).

VIII. Пропала книга!
А. С. Суворин в «Дневнике» сообщил, что это стихотворение «написано им <Некрасовым>, как он мне сам говорил, на мой роман „Всякие“, осужденный и сожженный» (Суворин А. С. Дневник. М.-Пг., 1923, с. 245). Едва ли, однако, следует, как обычно делалось, прикреплять комментируемое стихотворение только к этому факту. Импульсом к его созданию, очевидно, послужила не судьба одной книги, а резкий рост цензурных аутодафе в 1866 г. в связи с новым законом о печати (см.: Добровольский Л. М. Запрещенная книга в России. 1825–1904. М., 1962, с. 54–61; Гин М. М. От факта к образу и сюжету. М., 1971, с. 58–59). Среди книг, приговоренных к уничтожению в 1866 г., были и более значительные, чем названный роман Суворина, в частности замечательное произведение русской публицистики 1860-х гг. «Отщепенцы» Н. В. Соколова (которым в 1870-е гг. широко пользовались революционеры-народники в своей пропаганде) и «Стихотворения» М. Л. Михайлова (к этой книге Некрасов, по-видимому, имел какое-то отношение и сделал попытку заступиться за нее — см.: ПСС, т. XI, с. 82–83; ср. письмо С. В. Звонарева Некрасову в АсК, с. 255–256).
Затрачен даром капитал, Пропали хлопоты большие… — 12 января 1867 г. Некрасов писал цензору В. Я. Фуксу о «Стихотворениях» М. Л. Михайлова: «…уничтожение книги будет напрасным и крайним для него <издателя С. В. Звонарева> разорением».

автор: Некрасов Н.А. ,написано: 1865-1866, рейтинг: 0 |
вид произведения: стихотворение
анализ, сочинение или реферат: 0
мeтки:
аудио стихотворение: 0

слушать, скачать аудио стихотворение
ПЕСНИ О СВОБОДНОМ СЛОВЕ Некрасов Н.А.
к общему сожалению, пока аудио нет

анализ, сочинение или реферат о стихотворении
ПЕСНИ О СВОБОДНОМ СЛОВЕ:

Но... Если вы не нашли нужного сочинения или анализа и Вам пришлось таки написать его самому, так не будьте жмотами! Опубликуйте его здесь, а если лень регистрироваться, так пришлите Ваш анализ или сочинение на allpoetry@mail.ru и это облегчит жизнь будущим поколениям, к тому же Вы реально ощутите себя выполнившим долг перед школой. Мы опубликуем его с указанием Ваших ФИО и школы, где Вы учитесь. Поделись знанием с миром!


Некрасов Н.А. стихи:

Некрасов Н.А. все стихи