Ольга ЧюминаVAE VICTIS

I

‎В замёрзшее окно мерцает луч рассвета,
А труженик пера в безмолвьи кабинета
Сидит ещё, склонясь над письменным столом,
С каким-то мертвенным, измученным лицом,
5 Где след оставила гнетущая забота,
Ночей бессонных ряд и спешная работа.
Да, он торопится, давно за шагом шаг
Следит за ним его неумолимый враг,
И этот враг — болезнь. Вот скоро две недели,
10 Как он, вернувшися с печальных похорон
Товарища, едва добрался до постели.
Продрогший до костей, измучен, истомлён,
Не скоро он заснул. Пред ним мелькали дроги,
Которые с трудом тащила пара кляч
15 По кочкам и грязи разъезженной дороги.
Он слышал и детей осиротелых плач,
И жалобы жены, нежданно овдовевшей,
От горя и тревог внезапно постаревшей.
Давно ль была она красива, молода?
20 Давно ли в их кружке, товарищески-шумном,
Являлася она со спором остроумным,
С весёлой шуткою?.. Случалася беда —
К ней обращалися за помощью, советом,
И веяло на всех каким-то чудным светом,
25 Теплом и ласкою от искренних речей,
От взора мягкого больших её очей.
Он помнит хорошо их скромные собранья,
Сужденья меткие о разных злобах дня,
Порой — горячий спор, остроты, восклицанья
30 И чай с закускою у яркого огня.
Хозяйка иногда садилась к фортепьяно,
Сменялись чередой Бетховен и Гуно́[1]
И часто луч зари заглядывал в окно…

‎Всё это вспомнил он, когда среди тумана
35 Стоял у свежего могильного холма.
В природе, на душе — везде царила тьма
Сырая, скорбная. Так глухо, так уныло
Звучали речи их над дорогой могилой
Товарища, под шум осеннего дождя
40 И ветра стон в ветвях деревьев обнажённых.
В толпе виднелося немало огорчённых
Сочувствующих лиц. Немного погодя,
Все тихо разбрелись с пустевшего кладби́ща.
Едва к семи часам, трясясь по мостовой
45 На дрожках под дождём, продрогший, чуть живой
Достиг он своего невзрачного жилища.
Обрывки горьких дум кружились в голове,
Его тревожили заботы о вдове,
О детях-сиротах. Но что же будет с ними?
50 Зловещая нужда охватит их своими
Сетями прочными, заставит их пройти
Чрез целый ряд обид, жестоких унижений,
Тяжёлого труда, бесчисленных лишений —
Всю радость бытия оставив на пути,
55 Всю прелесть юности с наивной чистотою…
Ужасная судьба! Его покойный друг
Трудился целый век, не покладая рук,
Заботясь о семье, но вот сломил недуг
Беднягу, — и она осталася с сумою,
60 На улице…
‎"Ну, что ж? так будет и со мною", —
Он громко произнёс, входя на грязный двор
И поднимаяся по слабо освещённой
Высокой лестнице. — Как поздно! до сих пор? —
65 Послышался вопрос супруги раздражённой,
— Из типографии давно рассыльный ждёт,
Ты завтра обещал о выставке отчёт?
"Вот в ящике… возьми. Мне нынче что-то худо".
На следующий день поднялся он с трудом:
70 Казалась голова налитою свинцом
И колотье в груди усилилось. Простуда
Себя давала знать… О, только бы не слечь,
Не одолел бы враг!..

II
‎Бледнеет пламя свеч,
Пробило пять часов… Как хочется прилечь,
Забыться!.. Но нельзя, не кончена работа,
Ещё два-три листа… А завтра — день расчёта.
5 Перо скользит порой из ослабевших рук,
Глаза слипаются под маятника стук…
Нельзя! И вновь оно мелькает по бумаге
Всё торопливее, и кажется бедняге,
Что он опередил жестокого врага,
10 Что он уже спасён. Но радость недолга —
Недуг настиг его. Он цепкими когтями
Хватает за́-сердце, как молотом в виски
Стучит… и, вне себя от горя и тоски,
Охваченный его ужасными сетями,
15 Напрасно бьётся в них измученный бедняк.
Дыханье замерло, кругом — зловещий мрак…
Ужель конец всему? Ужели нет спасенья?
И тот, кто столько лет боролся и страдал,
Трудился, веровал, надеялся и ждал —
20 Лежит без голоса, без мысли, без движенья!..

‎А если б он и встал — какое пробужденье!
Что в жизни ждёт его? Как жалкий инвалид,
Больной, беспомощный и никому ненужный,
Он в битве жизненной остался — безоружный
25 И брошен на пути. Вокруг него спешит,
Волнуяся, толпа, он слышит клич победный,
Среди людей живых какой-то тенью бледной
Он кажется себе. Друзья ушли вперёд,
И слабый вопль его без отклика замрёт…
30 Недаром он живёт в том веке просвещённом,
Где — "каждый за себя" и — "горе побеждённым!"