Ольга ЧюминаПОТЕРПЕВШИЙ КРУШЕНИЕ

I
‎У рейда на холме виднеется кабак.
Жан Гоэлло́ старик, но бравый молодчина,
Служивший ма́рсовым и опытный моряк
(С рукой, оторванной ядром у Наварина),
5 Здесь летним вечером просиживал не раз,
Прихлёбывая грог ленивыми глотками,
И с трубкою в зубах, он заводил рассказ
Перед внимавшими усердно новичками.

‎"Тому лет шестьдесят, как стал я моряком
10 И принят был на борт "Прекрасной Онорины",
Дрянного корабля, лишь годного на слом.
Мы плыли в Гамбию с попутным ветерком;
Хоть с детства я знавал невзгоды и кручины, —
Я вырос босиком, ловя у наших скал
15 Креветок; мой старик — его я дядей звал —
Был каждый вечер пьян и бил меня нещадно, —
Но здесь, на корабле, совсем уж безотрадно
Пришлось, — и я терпеть без жалобы привык.
Невольничьим судном наш оказался бриг,
20 Свой экипаж держал в ежовой рукавице
Наш капитан, а мне, как водится, сторицей
Отплачивали все — ударов целый град
На юнгу сыпался впопад и невпопад…
Ни в ком не встретил я ни капли состраданья,
25 В ту пору часто в ход пускались наказанья,
И каждый ревностно работал кулаком,
Чтоб сделать мальчика заправским моряком.
Я плакать перестал — мне слишком тяжко было —
И верно бы не снёс моей судьбы постылой,
30 Когда бы сам Господь в могуществе Своём
(А в Божий промысел мы веруем на море),
Мне друга не послал в моём сердечном горе:
Среди лихих людей нашёлся добрый пёс;
Подобно мне, и он немало перенёс;
35 Мы скоро сделались старинными друзьями.
Terre-neuve[1] громаднейший, с блестящими глазами,
Весь чёрный, оттого его прозвали Блэк,
Он полюбил меня, как будто человек.
И часто в тишине, среди ночной прохлады,
40 Когда сияли звёзд блестящих мириады
Над палубой давно затихшей корабля,
Где виден был матрос, стоявший у руля,
Усевшись в уголке у мачты, за мешками
И Блэка охватив обеими руками,
45 Я сердце облегчал потоком горьких слёз.
Да, убаюканный ласкающей волною,
Я плакал в тишине, а он, мой верный пёс,
Он понимал меня и, сидя предо мною,
Лизал моё лицо шершавым языком…
50 Бедняга Блэк! Не раз я вспоминал о нём!

II
‎"Сначала ветер дул попутный, настоящий.
Но вот однажды (зной тогда стоял палящий)
Наш старый капитан — он был свирепый скот
Но опытный моряк — матросу молвил:
5 ‎"Вот
Ты видишь облако, что там идёт… левее?"
— Да, кажется, оно готовит нам сюрприз.
"Ну что ж! мы ждем его…
‎Людей к снастям! Живее!
10 Скрепляйте паруса! Тяни бом-кливер вниз!.."
Гремели бешено порывы урагана,
Мы доверялися искусству капитана,
И дружно экипаж за дело принялся:
Скрепили ма́рсели, спустили паруса,
15 Но бриг старе́нек был и дело шло к развязке.
Он закружился вдруг в какой-то адской пляске;
Мы всё работали под возраставший шум
И грохот, но вода уж наполняла трюм,
И думать нам пришлось о собственном спасеньи.
20 Промокнув до костей и в страшном утомленьи,
Отвязывать наш бот мы принялись тотчас,
Но вдруг, как будто залп из тысячи орудий,
Раздался треск… и нас, как видно, не спросясь,
Расселась палуба!.. В одно мгновенье люди
25 С погибшим кораблем, как пласт, пошли ко дну.
Не весело нырнуть в морскую глубину!
Подобно молнии, мелькнуло предо мною
Прошедшее: наш порт, верхушки мачт и храм,
Наш берег, где босой ходил я по скалам,
30 Ряд раковин морских…
‎Громадною волною
Мне залило глаза, — я плавать не умел.
Но верный Блэк тотчас на помощь подоспел
И крепко за ворот схватил меня зубами,
35 А шлюпка, к счастию, качалась перед нами
Невдалеке, и мы, хотя не без труда,
По грозным бурунам добралися туда.
Да, странную судьба придумала затею:
Из многочисленной команды корабля
40 Лишь спасся мальчуган с собакою своею
В пустом челне, без мачт, без вёсел, без руля!
Хоть с ранних лет я был решительного нрава
И не труслив, но всё ж, судя о деле здраво,
Я понял, если вдруг не встретится судно́,
45 То здесь погибнуть мне наверно суждено.
Я был один среди пустыни океана!
И с Блэком мы спаслись от гнева урагана
Лишь только для того, чтоб — строго говоря —
Погибнуть с голоду: нигде ни сухаря,
50 Ни капельки воды!.. Три долгих, долгих ночи,
Три бесконечных дня по воле бурных волн
Носился, как листок, наш злополучный чёлн.
Терзаем голодом, вперив с тоскою очи
В синеющую даль, при ярком свете дня,
55 В сияньи звёзд ночных, с собакой сидя рядом,
Глядевшей грустными глазами на меня,
Я паруса искал полубезумным взглядом.
Увы, лишь океан я видел пред собой
И дальний горизонт, блиставший синевой!

III
‎На третий день я был охвачен лихорадкой.
Томимый жаждою и внутренним огнём,
Увидел я, что Блэк следит за мной украдкой,
И что-то странное тотчас заметил в нём:
5 Он весь дрожал, в углу забившись отдалённом,
Глаза его, угля́м подобно раскалённым,
Сверкали…
‎— "Что с тобой? Ты, кажется, не рад
Товарищу?" Я встал, протягивая руку,
10 Чтоб приласкать его, но странный гнев и муку
Прочёл в его глазах; он подался назад,
Готовый укусить, и с яростным ворчаньем.
И я увидел тут с несказанным страданьем,
Что зубы он вонзил в обшивку из досок,
15 И тотчас изо рта струя зловещей пены
Вдруг хлынула… Я знал причину перемены
И сомневаться в ней уж более не мог:
Он стал добычею ужасного недуга —
Мой Блэк, в ком я нашёл товарища и друга,
20 Кто спас меня из волн, лелеял и берёг —
Единственный мой друг, любимый, неизменный…
Вы в силах ли понять весь ужас этой сцены:
Челнок, затерянный меж небом и водой,
И солнца южного лучи над головой
25 Ребёнка, что дрожит пред зверем разъярённым,
Готовым кинуться в безумьи исступлённом?..
Полусознательно я вытащил кинжал
(Один лишь миг ещё — и было бы уж поздно),
Безумные глаза его блеснули грозно,
30 Он бросился ко мне и страшно зарычал.
Я увернулся… сам схватил его за шею
И придавил к земле всей тяжестью своею.
Я слышал с ужасом какой-то странный хрип,
Он бился подо мной… Дрожа как в лихорадке,
35 Я в горло нож ему вонзил до рукоятки —
И мой единственный, мой первый друг погиб!..
Как позже я без чувств найден был моряками
С французского судна, моими земляками —
Не всё ль равно?
40 ‎С тех пор не раз пришлося мне
Пролить людскую кровь: недолго на войне
Привыкнуть ко всему; я даже без боязни
Присутствовал всегда при совершеньи казни,
В сраженьях наносил врагу немало ран:
45 Я руки обрубил десятку англичан,
Цеплявшихся за борт в бою у Трафальгара,
И, право, не страдал нисколько от кошмара…
(Командовал тогда контр-адмирал Магон).
В Плимуте, не спросясь, покинул я понтон,
50 Оставив свой кинжал в боку у часового,
И, чёрт возьми! о том не сожалел ничуть!
Но, вспомнив этот миг из дальнего былого,
Я знаю: ночью мне наверно не заснуть…

‎Ну, полно!.. Эй, гарсон! стакан чего-нибудь!"

1885