Ольга ЧюминаПОСЛЕДНИЙ ОЛИМПИЕЦ

Не раз предо мною из тьмы восставало виденье
И снился мне странный, не раз повторявшийся сон:
Я видел за гранью навек отошедших времён,
‎Когда чередою в могилу сойдут поколенья —

5 Я видел себя одиноким в пределах земли.
Всё было кругом тишиною могильной объято,
Людей голоса, оглашавшие землю когда-то,
‎И вопль океана, — затихли вдали…

Оставив орбиту, красы лишена и убранства,
10 Нарушив собою созвездий расчисленный ход,
В хаосе вселенной, среди мирового пространства —
‎Земля уносилась бесцельно вперёд.

Моря пересохли; из их опустевшей пучины,
Подобно обломкам, вздымались наверх острова.
15 Как факел могильный, луна озаряла равнины,
‎И мёртвой казалась небес синева.

Не зная желаний и чуждый навек сожаленью,
Последний из смертных, почивших под сенью могил,
По воле судьбы — позабытой и бледною тенью —
20 ‎И сам я бесцельно во мраке бродил.

Но вдруг в отдаленье увидел я призрак прекрасный,
Как будто паривший над высью заоблачной гор.
На мёртвую землю и мертвенный неба простор
‎Безмолвно взирал он, спокойно-бесстрастный.

25 И был этот призрак подобен Олимпа богам.
Он высился гордо среди своего пьедестала,
Как в дни золотые, когда наполнявшая храм
‎Колена толпа перед ним преклоняла.

Но, брошены рядом, покоились лук и колчан,
30 Откуда летели волшебные стрелы желаний,
Собой зажигавших безумную жажду лобзаний
‎В сердцах недоступных Юнон и Диан.

И отблеск лучей над челом беззаботного бога
Померкнул, погас, и не билося сердце его —
35 Источник любви, где таилася страсти тревога
‎И её торжество.

И снова во мне пробудилися с силой могучей
Тоска и восторг позабытых порывов любви;
Отравы её, сладострастно, мучительно жгучей —
40 ‎Я почувствовал пламень в крови.

И в призраке том, в неподвижном и бледном кумире,
Узнали тогда поражённые очи мои
Того, кем живёт, без кого умирает всё в мире:
Последнего бога, великого бога любви!

1894