Ольга ЧюминаПИР

В роскошную залу введён был певец.
‎Горела огнями палата,
Виднелись повсюду парча и багрец,
‎Сиянье алмазов и злата.

5 Вельмож украшали с резьбою мечи
‎И цепи сверкающей звенья,
И очи красавиц метали лучи,
‎Суля полноту упоенья.

Вино всё игривей по кубкам лилось,
10 ‎Игривые слышались речи,
Сияли красою меж лилий и роз
‎Синьор обнажённые плечи.

И дым от курений вдоль стройных колонн
‎Струился волной благовонной…
15 Картиною пира на миг ослеплён,
‎Смутился певец утомлённый.

Он худ был и бледен, но в тонких чертах
‎Таилася гордая сила,
Которая ясно о долгих годах
20 ‎Упорной борьбы говорила.

Молчал он. Огнём загорались черты,
‎Суровей сдвигалися брови, —
Казалось, он видел не эти цветы,
‎Но реки струящейся крови.

25 Он слышал не звуки игривых речей,
‎Не говор и смех заглушённый, —
Пред ним воскресали: бряца́нье мечей,
‎Пожары, убийства и стоны.

Он видел бездомных и сирых детей,
30 ‎Простёрших бессильные руки!..
Бледнея, он лютни коснулся своей —
‎И хлынули бурные звуки.

Как голос призыва, как воинский клич,
‎Сзывающий к долгу сурово,
35 Как смело подъятый, карающий бич —
‎Звучало свободное слово.

Он пел, что давно уж томится страна
‎Под бременем смут и насилья,
В то время, как в за́мках, за чашей вина
40 ‎Мы празднуем наше бессилье.

Что труд благородный и слава, и честь
‎Считаются ныне игрушкой,
Что правде на смену явилася лесть,
‎Гремя шутовской погремушкой.

45 "Не слышим мы скорбный о помощи зов,
‎Не видим простёртые руки…
И где же, сквозь смех и кривлянье шутов,
‎Расслышать рыдания муки?

И где же, под звуки застольные чар,
50 ‎В объятьях красавиц продажных —
Сберечь нам души благороднейший жар
‎И подвигов жаждать отважных?

Пусть льётся в раздорах потоками кровь,
‎Бесчинствуют дерзко вассалы —
55 Мы славим красавиц, вино и любовь
‎И губки, что ярче коралла…"

Он пел, увлекаясь сильней и сильней,
‎В груди закипали рыданья,
Он думал, безумец, что песнью своей
60 ‎В душе их пробудит сознанье.

Что все отзовутся на искренний звук,
‎Воспрянув душой возрождённой!
Он кончил… и смолк, озираясь вокруг,
‎Как будто от сна пробуждённый.

65 Всё было спокойно за пышным столом,
‎Красавицы, с совестью гибкой,
С надменно прекрасным и наглым челом —
‎Сияли такой же улыбкой.

Вино дорогое всё так же лилось,
70 ‎Такие же слышались речи,
И так же сияли меж лилий и роз
‎Синьор обнажённые плечи…

И только в немногих суровых чертах
‎Прочёл он не гнев, не волненье,
75 Не совести чуткой укоры иль страх —
‎Одно ледяное презренье!

И понял внезапно смущённый певец,
‎Что вопли тоски безнадёжной
Вовек не достигнут до этих сердец,
80 ‎Нарушив их сон безмятежный.

Он понял, что песнь его в царстве глухих
‎Замолкнет, увы, без ответа,
Что взору живущих во мраке слепых
‎Не нужно сияние света…

85 Что ложь невозбранно ликует вокруг
‎В чертоге своём золочёном —
Он понял… и лютня скользнула из рук,
‎Ударясь о плиты со стоном!