Всеволод РождественскийЗЛАТНА УЛИЦА

Над слезами, над грозами детства,
каменным домиком,
горной тропинкой
шелестит и ветвями тянется
дуб с потрескавшейся корою;
долго рос он,
чтоб закрыть вершиною небо
и утеса кремнистый гребень,
откуда с расщелин высоких
брошена вниз дорога,
как веревка,
держащая якорь спасенья.
Ее окаймляют обрывы,
а сучковатый терновник
глядится в отвесную пропасть;
кустики горькой полыни
в трещинах тесных
полны одинокой печали…

Над домом и песнею детства
старый дуб зеленеет.
Диким утесам
весна дарит птиц щебетанье,
лето — жарой опаляет
и в трещинах змей разводит;
росой, как слезами
и вздохом печали,
сыплет золото осень
на отвесную эту дорогу.

Ветер над гребнем утеса
лохматое облако треплет,
утес от меня скрывая
дождя и тумана завесой.

Росли возле дуба
я и тоненький стебель.
Орел наблюдал за нами
со скал, где его крепость,
где ранней весною
в сухих камнях
траву молодую встретишь,
пчел и свежие листья.

Я вижу минувшие годы,
дорогой идущие в гору,
там всё обещает счастье
на каменных копьях вершины,
где разбиваются тучи
о трон золотого солнца.
В грозу на его ступенях
ломались тяжкие тучи,
как челюсти волчьи,
и дорога та называлась
улица Златна.

Была эта улица первой,
которую я увидел,
и долгое время думал,
что улицы все на свете —
это крутые дороги,
какими и люди, и зори
спускаются с круч отвесных.

Заря над горой гасит звезды,
и я никогда не забуду,
как в дождик
и вечером темным
искал я улицу эту
и видел только,
как об ее уступы
гасят грозы
небесные свечи.

На этой отвесной дороге
золота не искал я,
но я следы там видел
гайдуцких отрядов.
И на рассвете часто
находил оловянные пули,
расплющенные о камень,
да гильз пустые глазницы,
затянутые паутиной.

Выщербленные камни
ни улиц не знали, ни злата.
Так при чем здесь названье "Златна"?
Никто не мог мне ответить,
ни когда вынимали занозы
терновника из моей пятки,
ни когда бинтовали туго
об эти острые камни
ободранные колени.

Только мне рассказывали старцы,
что в былые времена
сквозь эти горы
шли царицы
и меж расщелин ка́мней
обронили золотые кольца…

Горные зори мне говорили:
"Мы много раз лучами
золотили эти утесы.
Но годы омыли их кровью,
и они почернели от зноя
и грусти дождей осенних".

Зори родные,
я не могу поверить,
что взбирались царицы
по этим скалам,
где даже горным волчицам
нетрудно было б разбиться…

Города я прошел и страны,
ходил по улицам гладким,
и они мне кололи ноги
невидимым терном.
Прекраснее сновидений
те были края с золотыми
куполами, где пели птицы…
Но я нигде не видел
улицу Златну.

Почему же в горах суровых
каменная тропинка
носила такое имя?
И ответила мне чужбина:
"На этой дороге
тебя согревало
сияние глаз материнских,
и там ты первое слово
сказал людям и солнцу".

Тропа каменистая, крутая,
где я в метель и во мраке ночи
узнавал камень каждый
и где всегда встречал я
друга иль брата,
где в норе пещерной
не был вовек одиноким…

Быть может, иные дали
красивый мне край откроют,
и горы там будут круче,
но золотой дороги не будет,
как дорога моего детства,
которая вела к высотам,—
она — начало пути и песни,
она — моя Родина!

1969