Всеволод РождественскийСМЕРТЬ ВОЛКА

1

Под красною луной бежали тучи мимо,
Как на пожарище седые клубы дыма,
До горизонта лес шел черною стеной.
Шагали молча мы в траве, еще сырой,
В густом кустарнике и вересковой чаще,
Как вдруг под соснами с вершиною шумящей,
У камня круглого, который в мох одет,
Нам ясно виден стал когтистый волчий след.
Остановив шаги и задержав дыханье,
Мы обратились в слух. А на лесной поляне
Безмолвно было всё — лишь в сумраке глухом
Скрипучий флюгер пел заржавленным крылом.
То ветер верхом шел и, не касаясь пашен,
Крылами задевал верхушки старых башен.
Локтями опершись на ребра черных скал,
В лесу здесь каждый дуб, казалось нам, дремал.
И тихо было всё кругом. Старик лесничий
Спокойно, как велит охотничий обычай,
Чтоб разобрать следы, почти на землю лег.
Он, по лесу бродить привыкший без дорог,
Сказал уверенно, что здесь трусил сторонкой
С волчицей старый волк, а с ними два волчонка
И что следы когтей приметливо свежи.
Тогда мы вынули широкие ножи
И, пряча ружей блеск по правилам разведки,
Пошли, минуя пни и раздвигая ветки.
Вдруг что-то впереди остановило нас,
И я увидел сам горящих пару глаз
И четырех теней заметил очертанья,
В луне средь вереска плясавших на поляне,—
Как резвые щенки, что скачут на дворе,
Когда хозяин к их подходит конуре.
Но, увлеченные своей игрой счастливой,
Волчата прыгали, играли молчаливо,
Как бы не чувствуя, что в двух шагах от них
Таится человек, их враг в лесах густых.
На страже волк стоял. Волчица под сосною
Казалась статуей из мрамора живою,
Что в Риме некогда считалась божеством
И Рема с Ромулом вскормила молоком.
Волк рядом с нею лег среди полянки белой,
Вонзая сталь когтей в песок окоченелый.
Он будто понимал, что здесь со всех сторон
Отрезан путь ему и сам он окружен.
Когда же пес к нему рванулся, злобно лая,
За горло волк его схватил, не разжимая
Железных челюстей, хотя был тотчас он
Литыми пулями почти изрешечен.
Ножи ему бока, как клещи, разрывали,
Скрестившись в глубине, с холодным лязгом стали,
А волк, прижавший пса, давил его сильней,
Пока тот не издох в зажиме челюстей.
Ножи, по рукоять вонзенные, дрожали,
Был полон волчий взор презренья и печали,
Хлестала кровь ручьем на вытоптанный луг,
А ружья всё тесней свой замыкали круг.
С нас взгляда не сводя, презрительный и гордый,
Зализывая кровь, струящуюся с морды,
Зверь молча, исчерпав запас последних сил,
Закрыл глаза свои и навсегда застыл…

2

Облокотясь на сталь двустволки разряженной,
Не мог решиться я, печальный и смущенный,
Прикончить пулею скорее мать волчат,
Которая ждала, не опуская взгляд,
И только потому не защищала друга,
Что надо было ей спасать детей из круга
И, уведя в леса, как любящая мать,
Учить их дальше жить и стойко голодать,
И не вступать с людьми вовеки в договоры,
Чтоб рабства избежать, не превратиться в свору
Тех ненавистных псов, что гонят пред собой
Старинный волчий род из заросли родной.

3

Увы! — подумал я, — как жалок ты от века
Носящий гордое названье человека!
Как жить, как умирать средь горя и потерь,
Ни стона не издав, нас дикий учит зверь.
Ни слез, ни жалобы в минуту расставанья
Не стоит этот мир. Достойнее — молчанье!
Как понимаю, волк, я твой предсмертный взор!
Он в сердце мне вошел, он жив в нем до сих пор.
Он словно говорит: найди, коль можешь, силы
Быть полным мужества и стойким до могилы
И в твердости своей дойти до высоты,
Как я, которого жестоко гонишь ты.
Стонать, рыдать, молить — смешно и бесполезно.
Свой неизбежный путь ведя над темной бездной,
Иди, куда влечет тебя судьба твоя,
И, стона не издав, в свой час умри, как я!

1956