Василий ЖуковскийЭЛЕВЗИНСКИЙ ПРАЗДНИК

Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы* лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых
И пеньем благую Цереру встречайте.
Церера сдружила враждебных людей;
  Жестокие нравы смягчила;
И в дом постоянный меж нив и полей
  Шатер подвижной обратила.
  Робок, наг и дик скрывался
  Троглодит в пещерах скал;
  По полям Номад скитался
  И поля опустошал;
  Зверолов с копьем, стрелами,
  Грозен, бегал по лесам…
  Горе брошенным волнами
  К неприютным их брегам!
  С Олимпийския вершины
  Сходит мать Церера вслед
  Похищенной Прозерпины:
  Дик лежит пред нею свет.
  Ни угла, ни угощенья
  Нет нигде богине там;
  И нигде богопочтенья
  Не свидетельствует храм.
  Плод полей и грозды сладки
  Не блистают на пирах;
  Лишь дымятся тел остатки
  На кровавых алтарях;
  И куда печальным оком
  Там Церера ни глядит:
  В унижении глубоком
  Человека всюду зрит.
  "Ты ль, Зевесовой рукою
  Сотворенный человек?
  Для того ль тебя красою
  Олимпийскою облек
  Бог богов и во владенье
  Мир земной тебе отдал,
  Чтоб ты в нем, как в заточенье
  Узник брошенный, страдал?
  Иль ни в ком между богами
  Сожаленья к людям нет,
  И могучими руками
  Ни один из бездны бед
  Их не вырвет? Знать, к блаженным
  Скорбь земная не дошла?
  Знать, одна я огорченным
  Сердцем горе поняла?
  Чтоб из низости душою
  Мог подняться человек,
  С древней матерью-землею
  Он вступи в союз навек;
  Чти закон времен спокойный;
  Знай теченье лун и лет,
  Знай, как движется под стройной
  Их гармониею свет".
  И мгновенно расступилась
  Тьма, лежавшая на ней,
  И небесная явилась
  Божеством пред дикарей:
  Кончив бой, они, как тигры,
  Из черепьев вражьих пьют,
  И ее на зверски игры
  И на страшный пир зовут.
  Но богиня, с содроганьем
  Отвратясь, рекла: "Богам
  Кровь противна; с сим даяньем
  Вы, как звери, чужды нам;
  Чистым чистое угодно;
  Дар, достойнейший небес:
  Нивы колос первородный
  Сок оливы, плод древес".
  Тут богиня исторгает
  Тяжкий дротик у стрелка;
  Острием его пронзает
  Грудь земли ее рука;
  И берет она живое
  Из венца главы зерно,
  И в пронзенное земное
  Лоно брошено оно.
  И выводит молодые
  Класы тучная земля;
  И повсюду, как златые
  Волны, зыблются поля.
  Их она благословляет,
  И, колосья в сноп сложив,
  На смиренный возлагает
  Камень жертву первых нив.
  И гласит: "Прими даянье,
  Царь Зевес, и с высоты
  Нам подай знаменованье,
  Что доволен жертвой ты.
  Вечный бог, сними завесу
  С них, не знающих тебя:
  Да поклонятся Зевесу,
  Сердцем правду возлюбя".
  Чистой жертвы не отринул
  На Олимпе царь Зевес;
  Он во знамение кинул
  Гром излучистый с небес:
  Вмиг алтарь воспламенился;
  К небу жертвы дым взлетел,
  И над ней горе́ явился
  Зевсов пламенный орел.
И чудо проникло в сердца дикарей;
Упали во прах перед дивной Церерой;
Исторгнулись слезы из грубых очей,
И сладкой сердца растворилися верой.
Орущие кинув, теснятся толпой
  И ей воздают поклоненье;
И с видом смиренным, покорной душой
  Приемлют ее поученье.
  С высоты небес нисходит
  Олимпийцев светлый сонм;
  И Фемида их предводит,
  И своим она жезлом
  Ставит грани юных, жатвой
  Озлатившихся полей
  И скрепляет первой клятвой
  Узы первые людей.
  И приходит благ податель,
  Друг пиров, веселый Ком;
  Бог, ремесл изобретатель,
  Он людей дружит с огнем;
  Учит их владеть клещами;
  Движет мехом, млатом бьет
  И искусными руками
  Первый плуг им создает.
  И вослед ему Паллада
  Копьеносная идет
  И богов к строенью града
  Крепкостенного зовет:
  Чтоб приютно-безопасный
  Кров толпам бродящим дать
  И в один союз согласный
  Мир рассеянный собрать.
  И богиня утверждает
  Града нового чертеж;
  Ей покорный, означает
  Термин камнями рубеж;
  Цепью смерена равнина;
  Холм глубоким рвом обвит;
  И могучая плотина
  Гранью бурных вод стоит.
  Мчатся Нимфы, Ореады
  (За Дианой по лесам,
  Чрез потоки, водопады,
  По долинам, по холмам
  С звонким скачущие луком);
  Блещет в их руках топор,
  И обрушился со стуком
  Побежденный ими бор.
  И, Палладою призванный,
  Из зеленых вод встает
  Бог, осокою венчанный,
  И тяжелый строит плот;
  И, сияя, низлетают
  Оры легкие с небес
  И в колонну округляют
  Суковатый ствол древес.
  И во грудь горы вонзает
  Свой трезубец Посидон;
  Слой гранитный отторгает
  От ребра земного он;
  И в руке своей громаду,
  Как песчинку, он несет;
  И огромную ограду
  Во мгновенье создает.
  И вливает в струны пенье
  Светлоглавый Аполлон:
  Пробуждает вдохновенье
  Их согласно-мерный звон;
  И веселые Камены
  Сладким хором с ним поют,
  И красивых зданий стены
  Под напев их восстают.
  И творит рука Цибелы
  Створы врат городовых:
  Держат петли их дебелы,
  Утвержден замок на них;
  И чудесное творенье
  Довершает, в честь богам,
  Совокупное строенье
  Всех богов, великий храм.
  И Юнона, с оком ясным
  Низлетев от высоты,
  Сводит с юношей прекрасным
  В храме деву красоты;
  И Киприда обвивает
  Их гирляндою цветов,
  И с небес благословляет
  Первый брак отец богов.
  И с торжественной игрою
  Сладких лир, поющих в лад,
  Вводят боги за собою
  Новых граждан в новый град;
  В храме Зевсовом царица,
  Мать Церера там стоит,
  Жжет курения, как жрица,
  И пришельцам говорит:
  "В лесе ищет зверь свободы,
  Правит всем свободно бог,
  Их закон — закон природы.
  Человек, прияв в залог
  Зоркий ум — звено меж ними, —
  Для гражданства сотворен:
  Здесь лишь нравами одними
  Может быть свободен он".
Свивайте венцы из колосьев златых;
Цианы лазурные в них заплетайте;
Сбирайтесь плясать на коврах луговых;
И с пеньем благую Цереру встречайте:
Всю землю богинин приход изменил;
  Признавши ее руководство,
В союз человек с человеком вступил
  И жизни постиг благородство.¹