Вплоть до 1808 года Жуковский в кругах просвещенных считался человеком одаренным, но далеко не первостепенным поэтом. В почете были другие авторы – Богданович, Державин, Дмитриев. Василий Андреевич кардинально изменил сложившуюся ситуацию буквально одним произведением – балладой "Людмила". Читатели увидели совершенно другого Жуковского. По словам Белинского, тогдашнее общество бессознательно почувствовало в "Людмиле" новый дух творчества. Стихотворение пользовалось невероятной популярностью. Что касается Василия Андреевича, то баллада стала его любимым жанром. Значительная часть лирики, созданной в этом жанре, — переводы. Это касается и знаменитой баллады "Лесной царь", датированной 1818 годом. В роли оригинала выступило произведение Гете "Erlkönig" (1782). Впрочем, сюжет принадлежит не великому немецкому писателю. Он позаимствовал его из датского народного эпоса.
"Лесной царь" сильно отличается от баллады Гете. Ограничимся парой ярких примеров. У Жуковского ребенок с самого начала представлен издрогшим. Эта деталь позволяет читателям думать, что мальчик болен, что лесной царь лишь видится ему в бреду. У Гете подобных намеков нет. В первых строках произведения с дитем все нормально. Дрожать он начинает только тогда, когда видит лесного царя. Различны у писателей и центральные персонажи. Василий Андреевич называет отца мальчика стариком. В балладе Гете о его возрасте сведений нет, о нем можно только догадываться. Лесного царя Жуковский описывает как величественного старика, "в темной короне, с густой бородой". Немецкий писатель предлагает другой образ. Его царь – демон-искуситель. На голове – корона. Сзади – хвост. И снова никаких деталей, намекающих на возраст. Еще одно важно различие между двумя произведениями: у Гете показываются видения мальчика, а у Василия Андреевича они даются через описания.
Баллада Жуковского – это маленькая драма, что вообще характерно для жанра. Развязка отличается неожиданностью и эффектностью. Конечно, изначально можно предсказать, что в финале ребенок умрет. Вот только по ходу развития сюжета читатель так привязывается к несчастному малышу, так искренне сопереживает ему, что наивно надеется на положительный исход. Драматизм, присущий балладам, не в последнюю очередь возникает благодаря атмосфере страха и ужаса. Жуковский делится историей, леденящей кровь. При хорошей фантазии легко представить себе зловещий лес, через который отец везет сына, таинственные видения в темноте, жуткие тени и звуки. Порой драматическое начало в балладе выражено настолько сильно, что авторский рассказ либо на время оттесняется, либо полностью заменяется монологами или диалогами. В случае с "Лесным царем" наблюдается преобладание диалогической формы повествования.
Фантастическую ситуацию, описанную в балладе, можно воспринимать как иносказательное описание тяжелой болезни. При подобном толковании лесной царь превращается в воплощение беспощадной смерти, сулящей ребенку множество удовольствий в загробном мире. Имеет место быть и другой вариант объяснения его образа. Лесной царь – это романтический злодей, позарившийся на невинную душу ребенка и готовый завоевывать ее любыми способами.
Как отмечалось выше, "Лесной царь" — достаточно вольный перевод. Василий Андреевич отступает от первоисточника, создавая самостоятельное произведение, ставшее признанной классикой русской литературы. Здесь стоит вспомнить знаменитый афоризм Жуковского: "Переводчик в прозе – раб, переводчик в стихах – соперник".
