Важным этапом в формировании взглядов Жуковского на жанр басни, на ее цели и задачи было задуманное еще в 1805 г. выпущенное им в 1810-1811 гг. "Собрание русских стихотворений…", III том которого составили басни. Обнаруженные ними три последовательных варианта списка авторов и их басен, намечаемых для включения в том, позволяют говорить о той огромной и целенаправленной работе, которая была проведена издателем, об эволюции, которую прошел Жуковский в понимании значения и роли того или иного баснописца в развитии литературы.
В окончательном варианте издания составитель несомненно отдает предпочтение такой басне, в которой "вымысел украшен всеми богатствами поэзии" и которая представляет нам "нравственную истину" "в действии". "Маленькие басни", лишенные развернутого басенного повествования, близкие по своей структуре к эпиграмме, практически в "Собрание…" не входят. Избегает их Жуковский и в собственных переводах.
Вероятно поэтому, составляя том басен, Жуковский неоднократно включает в него различные обработки одной и той же фабулы, как бы акцентируя внимание читателя на своеобразии ее трактовки отдельными авторами. Так, в печатный вариант тома вошли басни "Волк и Ягненок" А. Сумарокова и Крылова, "Два Голубя" Крылова и Дмитриева, "Дуб и Трость" Дмитриева и "Дуб, Кусты и Трость" Ф. Иванова. В предварительных списках таких параллелей было больше. Первоначально предполагалось, например, что в качестве авторов басни "Дуб и Трость" будут включены еще А. Сумароков и Княжнин; басня "Мышь, удалившаяся от света" Дмитриева соседствовала с басней А. Сумарокова "Отрекшаяся от мира Мышь".
Причина отклонения этих басен, как нам думается, не сводится только к предпочтению лучших в поэтическом отношении вариантов. Не следует забывать, что в написанной в период работы над III томом статье "О басне и баснях Крылова" Жуковский постоянно подчеркивает особую роль назидания, которое необходимо должно вытекать из "украшенного приятностью вымысла". Восхищаясь красотами в баснях Лафонтена, указывая, за что именно Крылов "заслуживает имя стихотворца оригинального", Жуковский вновь и вновь подчеркивает необходимость доведения баснописцем до сознания читателей моральной истины.
Как нам представляется, многие параллели и большинство первоначально включенных, но не вошедших в состав тома басен были отвергнуты по причине неясности, нечеткости или даже просто неприемлемости, с точки зрения составителя, предлагаемой в них морали. Видимо, именно в этом причина исключения из поэтической хрестоматии басен "Дуб и Трость" Сумарокова и Княжнина, в которых акцентируется мотив презрительного отношения Дуба к Трости, а крушение Дуба под натиском "Бореева закона" трактуется как наказание спеси.
Но всех баснях, отвергнутых Жуковским при окончательном редактировании III тома, обнаруживается либо неясность или малозначительность авторского назидания, либо несоответствие его просветительским установкам составителя. К последним может быть, например, отнесена басня Сумарокова "Арап" с ее пессимистическим заключением:
Сатира, критика совсем подобии бане:
Когда кто вымаран, того в ней нельзя отмыть;
Кто черен родился, тому вовек так быть.
В злодее чести нет, ни разума в чурбане.
