Ахнула, потом заголосила, Тяжело осела на кровать. Все его, убитого, просила Пожалеть детей, не умирать. Люди виновато подходили, Будто им в укор ее беда. Лишь один из нас во всей квартире Утром встал веселый, как всегда. Улыбнулся сын ее в кровати, Просто так, не зная отчего. И была до ужаса некстати Радость несмышленая его. То ли в окнах сладко пахла мята, То ли кот понравился ему, Только он доверчиво и свято Улыбался горю своему… Летнее ромашковое утро. В доме плачет мать до немоты. Он смеялся, — значит, это мудро, Это как на трауре цветы!.. И на фронте, средь ночей кромешных, С той норы он был всегда со мной — Краснощекий, крохотный, безгрешный, Бог всесильной радости земной. Приходил он в тюрьмы без боязни На забавных ноженьках своих, Осенял улыбкой перед казнью Лица краснодонцев молодых. Он во всем: в частушке, в поговорке, В лихости парода моего. Насреддин и наш Василий Теркин — Ангелы-хранители его!..
