Анна БарыковаМАТЬ-КОРМИЛИЦА

Недавно, в городишке маленьком и грязном,
Я опоздал на поезд. Долго было ждать;
И вечер я провел, чтоб время скоротать,
В каком-то кабаке - театре безобразном.

Пестро раскрашенный в арабском стиле зал
Альгамбру представлял в карикатурах скверных,
И Магометов рай и радость правоверных,
Должно быть, публике собой напоминал.

Ей было весело. Дворянчики-гуляки,
Военные, купцы - ночные забияки, -
Весь сытый, праздный люд собрался здесь гурьбой,
Курил, орал и пил; вино лилось рекой,
И пиво пенилось.
Нелепые куплеты,
Певцы охрипшие, костюмов мишура, -
Все было грязно, пошло... "Уходить пора!"
Подумал я... Но вот, - нагла, полуодета, -
Еще "артистка" вышла... Публика ревет,
Гогочет радостно и как-то мерзко ржет...
"Послушаю еще. Должно быть, это "дива"
Прекрасных здешних мест?"
Она была красив
И молода еще, но без стыда совсем.
С улыбкой кланяясь, она нахально груди
И плечи голые показывала всем, -
Как будто подносила публике на блюде
И угощала ими...
- "Браво! Вот так шик!..
Бис! Бис! Еще, еще!" - раздался общий крик.
И самка свой товар им снова показала,
А стадо жеребцов в партере дружно ржало...
Мне дурно сделалось... Ее срамной куплет
Дослушать я не мог и вышел.
Но погода
Была ужасная; и не найдя прохода
По лужам улицы, вернулся я в буфет,
Совсем пустой теперь покамест пела "дива".
Послав за экипажем, выпив кружку пива,
Прескверного, как все, что здесь являлось мне,
Присел я к столику буфета, в стороне.

Вдруг слышу: детский крик.
Какая-то девчонка
Качала на руках голодного ребенка;
Он жалобно пищал, губами грудь искал...
Грудной ребенок? здесь?!.. Как он сюда попал,
И где ж кормилица?..
Вот, из-за драпировки,
Скрывавшей в складках сальных потайную дверь,
Вбежала, запыхавшись, - жалкая теперь
И побледневшая, - без всякой гримировки,
В линючем старом платье, - видимо бедна,
Та тварь продажная, та самая плутовка,
Что груди белые показывала ловко
С подмостков публике...
Кормилица - она!
II

Она - мать. Видел я, как она улыбнулась
Сонной девочке-няньке улыбкою ясной,
Как над бедным малюткою нежно нагнулась,
Как прижала к себе его ласкою страстной,
А потом, унеся в уголок отдаленный,
Отвернулась к стене от нескромного взора
И затихла. Дитя успокоилось скоро
На руках у нее... Я сидел изумленный:
Она кормит!.. Великая служба святая
Всякой матери, ты даже в омуте смрадном
Все очистила, все озарила, сияя
Над погибшим созданием светом отрадным!..

В ней актрисы нахальной узнать невозможно.
Там - являлась она в роли гнусной и ложной;
А теперь она - мать; она стала стыдлива.
У нее я прощенья прошу молчаливо:
Виновата ль она, что распутные люди
Хлебом кормят ее лишь за белые груди?

Виновата ль она, что в притонах разврата
Сытой публике нужны голодные девки?
Что за наглость им платится высшая плата,
Что их рядят в шутихи для пьяной издевки.
Продают, покупают, хватают и даром?..
Виновата ль, что стала позорным товаром?..

Ты прости меня, бедная мать молодая,
Что сейчас осудил я тебя слишком строго.
Вот теперь ты сидишь как Мадонна святая,
И в печальных глазах твоих вижу я Бога.
Мать-кормилица! Нищая жертва разврата!
Я тебе не судья. Нет, не ты виновата!