Анна БарыковаБЕЛОЕ ПЕРО

(Американская быль).

На дальней окраине Нового Света
Стояла когда-то, в минувшие лета,
Под сводом зеленым сплетенных ветвей,
Простым деревянным крестом осененная,
Молельня, из грубого теса сложенная
Руками усердными братства "Друзей";
И малое верное стадо Христово
По праздничным дням собиралося в ней
И слушало Божие слово.
То было в тяжелое смутное время,
Когда дикари, - краснокожее племя, -
Восстали. И в чаще родимых лесов
Охотились "красные псы кровожадные"
На "белых шакалов". Орда безпощадная
Врывалась под мирные кровли домов -
И мстила пришельцам за землю родную,
Смывая горячею кровью врагов
Обиду свою вековую.
Из хижин лесных, из сожжеиных селений
Все жители скрылись в стенах укреплений,
Все просят: "Защиты, оружья, солдат!.."
Со страху все пахари стали солдатами, -
Грызутся зуб за зуб со "псами проклятыми".
Один лишь "Друзья" без оружья сидят -
Спокойны, бесстрашны - под кровлей убогой;
Их вера такая: "Индеец - нам брат.
Мы - дети Единого Бога". -
К молитве вечерней они в воскресенье
В молельне сошлись и поют в умиленьи
Святой, вдохновенный любовью псалом:
"Ты с нами, Отец! С нами - Сила небесная!
Не страшны враги, не страшна смерть телесная!"
В дремучем лесу под душистым шатром
Разносятся звуки дрожащей волною
Далеко, высоко. В молчаньи немом
Внимает им небо ночное.
Вдруг - дикие вопли, и лязг, и бряцанье,
И топот, и словно волков завыванья
Послышались близко. Индейцы, впотьмах,
Подкрались к молельне. Свирепые, красные, -
Расписаны к бою их лица ужасные;
Сверкает топор в беспощадных руках,
В жестокой забаве войны закоснелых;
Насмешкой кровавой - на всех поясах
Мотаются волосы "белых".
В открытые окна, в открытые двери
Глядят они жадно... (Так хищные звери
Следят за добычей в трущобе лесной...)
И вдруг - все притихли. Стоят, изумленные, -
Застыли, - как Божьей грозой пораженные,
И смолк их зловещий, пронзительный вой.
Всесильное что-то коснулось их слуха;
Повеяло в души их мощной струей
Дыханье "Великого Духа".
В молельне - все тихо. В немом созерцаньи,
Без рабского страха земного страданья,
Спокойно "Друзья" ожидают конца,
Молясь: "Не введи их, Отец, в искушение,
Спаси их, не дай совершить преступление".
Встал с места старик и сошел со крыльца,
И молвил индейцам, открыв им объятья: -
"Мы все безоружны. Во имя Отца, -
Входите, - помолпмтесь, братья!"
И вождь дикарей - ягуар поседелый -
Пожал его руку рукою несмелой
И тихо сказал: - "Краснокожий твой брат
Уходит. Он знает: "Друзья" - безоружные -
Работники, Духу Великому нужные,
На белых шакалов пойдет мой отряд, -
На тех, кто нас грабит, считая нас псами,
На тех, кто приводит к нам красных солдат...
А с братьями - братья мы сами!"
Он свистнул. И грозная воинов стая, -
Как выводок змей, по кустам исчезая, -
Бесследно пропала во мраке густом.
А вождь поднял руку, с улыбкой таинственной,
К пучку белых перьев прически воинственной,
Что высилась гордо над мрачным челом,
И вынул одно; и пером этим длинным
Украсил косяк над дверьми, под крестом,
Сказав: "Вот защита невинных!
Отныне, - брат белый, - даю тебе слово,
Стоять за вас грудью все племя готово, -
Никто вас не тронет: так "Дух" приказал!
Прощай... Мои братья спешат в укрепление,
Где пушка голодная ждет нападения, -
В берлогу, где спит длиннозубый шакал!.."
Он скрылся. Старик возвратился в собранье,
Молитву Господню "Друзьям" прочитал,
И все разошлися в молчаньи.