Сергей ПетровВСЁ УТРО В СМУТНЫХ РАЗГОВОРАХ...

I
Всё утро в смутных разговорах –
и в скорбном дыме папирос
воспеть осенних листьев ворох,
как письма к памяти без слез,
без вздохов грусти, без печали,
и дым событий голубых,
и запечатанные дали,
и почерк дождичков грибных,
всё, что когда-то звали, ждали,
придет опять – и будет стих.
И эту кучу старых писем,
души моей ночную тьму,
порывом страсти к тихим высям
я, вспоминая, подниму.
II
К забытой издавна природе
навстречу я с крыльца сойду
туда, где тучи в огороде
и ветерок сидит в саду.
Деревья вроде птичьей клетки,
где птицы больше не звучат.
И вот, на ветер бросив ветки,
березы мыслят и молчат.
В них небо, словно взор в сетчатке,
стоит испуганною тьмой,
и голубые опечатки
в нем прорываются порой.
В воздушной путанице линий
шагает взор, уже устав, –
так ноги вязнут в липкой глине
и каждый чувствуют сустав,
как молний взгляд. Ландшафтом болен,
он на детали расчленен.
И с отдаленных колоколен
летит вороний тихий звон…
Невыносимо ревматичен,
с сердцебиеньем начат день,
и частоколом зуботычин
простой становится плетень.
Мне горя нужно до зарезу,
мне нужно счастье вспоминать.
Через плетень я перелезу,
чтоб в диком воздухе блуждать
и за едва звучащей чащей
перебирать старинный хлам,
набросанный по всем углам,
такой шершавый и шуршащий.
III
Даль у вечера – нора барсучья,
близ нее лисицею закат.
И дубов насупленные сучья
сдвинулись и под ноги глядят.
Подымите веки и ресницы,
отпустите на свободу взгляд!
Листики, нахохлившись как птицы,
всё на тонких веточках сидят.
А потом, в траву все враз попадав,
вновь становятся листвой,
и, как будто круг последний адов,
роща кружится передо мной.
Мой насупленный от горя голос
мне навстречу по полю идет,
и про то, что под землей боролось,
на гитаре он поет.
Ветер треплет тряпочкой и тучкой –
вспомни занавеску на окне! –
и заржавленные звезды кучкой
собраны в небесной глубине.

26 февраля 1934 – 18 августа 1935