Всё было тихо в должной мере. Что корки книги, распахнулись двери, и ум в жилую комнату вошел. "В сей комнате незначащая встреча" – он пробирался с горем пополам, альбомы и подсвечники калеча, ломая ноги стульям и столам. И, словно вспомнить что-то силясь, картины на стене кривились и косились, и, вывернув глаза, смотрели на него. Окно слепой торчало опечаткой. Газета побледнела. И с перчаткой вдруг стало дурно. Будто голотурия, она вся выворачивалась в корчах и кожаные щупальца вбирала. Всё было тихо, как бывает в жизни. Никто не подъезжал к заветному крыльцу, и лишь часы ползли томительно, как слизни, по циферблата бледному лицу.
