Снег толчется у ворот, мелкий, мелкий, мелкий, словно сахар подает кто-то на тарелке. Месяц светит и дрожит, тучка зимняя озябла и, наморщенная, дрябло дряхлой тряпочкой лежит. Снег толчется у ворот, а они как ночь темны и закрыты; снег идет в царстве сельской тишины. "Светит месяц, светит ясный, светит месяц сверху вниз. Где ты, милый мой прекрасный, поскорей ко мне вернись!" Глухо, глухо, словно в сене, на дворе играют тени и кричат собаки. Дремлют женские колени и бормочет прялка лени, – сказка тянется! Молчи! "Сено косят на печи молотками раки". Дева – грудь в поту и в пене – шасть на волю через сени, дева в облаке видений, ожидая наслаждений, дева – лебедь нетерпений – подает всё дерзновенней позывные знаки. Вещью темною бочонок по снегу валяется. Лай задорных собачонок скромно удаляется. Одинокий пьяный голос по селу блуждает вслух, и скрипит проезжий полоз, белый свет и сед и глух. Снег ложится всё послушней, память вовсе замело. Ночь кончается в конюшне, просыпается тепло. Утро ситец розовый положило нб снег. Деву друг целует впопыхах и наспех. Петухи уже кричат, подымают на смех. Петя, Петя-петушок с бородою масляной, не кричи! Избави Бог от такой напраслины. Чу, дома дымят… У ворот снег смят.
