Я на костре уху варю, картофель пеку в золе, и о себе я говорю во множественном числе. Это во мне мычат быки, тяжелые как боги. Они повисли от тоски, как мяса звучные куски, и мечутся в тревоге. Это во мне гудит и мычется земля глухонемая, существ и чувств владычица дичится, слов не понимая. И с ночью об одном боку, сухой ловец природы, лежу, подобен рыбаку, и сочиняю оды. От арий леса, хора вод уха уходит в хоровод. Уха кипит, и гнев огня идет, согнувшись, сквозь меня. От рыбьих звезд и чепухи былинной и ночной встают спросонья петухи разбуженной грозой. И пресмыкающаяся кровь скользит, и рыбы бьют хвостами… Встает восток и сквозит и возится между кустами. И вот, теряя небо в звездах, мычат и мечутся быки, а мимо, на веслах, шагами бесхвостых идут, разрубая валы, рыбаки.
