Ты умер и лежишь, оцепенев, как тьма египетская в умной раме. Из-под усталых век предсмертный гнев рассыпался горючими звездами. Ты тело тихое. Ужели это Ты? Тебя ли на столе мертвецком потрошили, чтобы узнать, дурны ли, хороши ли Твои великие черты? Душа в косыночке не плачет, не скорбит, и бледный царь Давид не тронет струны. Твои глаза холодные, как луны, мерцают медленно из царственных орбит. Ты умер. Ты – в пространстве темный труп, и черви черные клубятся в этой теми. И лишь леса органным строем труб растут к Тебе в огромном реквиеме.
