Плотно обложены крыши ватой. Вяжет слепая зима кружева. К ней поскорее! К ней! К рыжеватой солнечной дочке, что вечно жива. К жизни – на лыжах! Сказаньем облыжным тебя поместили в чертог ледяной, но доберусь я почерком лыжным, резким курсивом, чертою двойной. В книжке времен я мараю картинки, год перелистывая день за днем. Сольвейг! Волос дорогих золотинки на каждой странице мерещатся в нем. Старой зиме ты доводишься внучкой, крестницей – деду Морозу. Так что ж ты мне навстречу, играя, нейдешь? Или напугана снежною взбучкой? С бабушкой в старом поспоривши парке, ты ее быстро потащишь домой. Парке брюзжащей положишь припарки и назовешься апрелю кумой. Полям полотняным края подрубая, ты – мастерица. Работе в итог небо, как бабочка голубая, меткою сядет на белый платок. Шелком да солнцем по сну вышивая, ты наклонилась над тонкой канвой еле заметной канавы. Живая кровь по прожилкам бежит вперебой. Лужи сиянье, улыбка лужаек – всё это держит тебя, сторожа, в блаженную дрему и лень погружая… Как хороша ты! о, как хороша! В солнечных пальцах удесятерится скоро веселая сила твоя, плутен, цветов и страстей мастерица, кумушка, девушка, Сольвейг, швея!
