Сергей ПетровПЕРВЫЙ КОНЦЕРТ (AS-DUR) ДЛЯ РОЯЛЯ С ОРКЕСТРОМ

Партию рояля исполняет автор

Я – рояль: Я сам себя приподнял, словно сад,
на голой площади пустой ладони.
Tutti: А ветки хлещутся и голосят,
то голосуют ввысь, то мокрые висят,
и капли падают...
Рояль: Всё о своем долдоня.
А треугольнички (подлаживаясь к ним)
:
Динь-дон, динь-дон! (Дьячками вскользь молебна.)
Рояль: А сад у бури на груди храним.
Tutti: Несется ливнем сад, безумный аноним,
и ревом царственным раскинулся хвалебно.
Рояль: Ладонь, как памятник, приподнял дуралей
А скрипки взвизгнули: над загнанными днями.
Tutti: Несется бурный сад, бежит со всех аллей
и выворачивается с корнями.
А поверху стучит, стучит в тарелки медь:
Листочки щелкаются друг о друга
пощечинками.
Tutti: И пошла греметь
овражьей жизни темная округа.
Рояль: Последней ярости увал! Обрыв! Яруга!
Tutti: О муза ужаса, ты дрогнула, подруга.
Какой там сад! Я голая ладонь,
и, пальцы точно ноги раскоряча,
пришлепну сгоряча умишко. Нет, не тронь! –
мурлычут деревянные. Долдонь –
ударил барабан – по жизни! Взвой же, вонь,
и взвейся из нутра, испуганный огонь!
Долдонь по жизни – вот и вся задача.
Tutti: А сад по ветру тащится, что кляча,
и свечи с двух концов пылают, чуть не плача.
Рояль: На черном теле мертвого рояля
лежу, ладонью, словно ликом, бел.
Лежу-гляжу и сам не знаю, я ли
от дивного виденья оробел.
И уши, словно лошади, сторожки.
Еще стучится сердце в кулаке,
а линии уже проходят, как дорожки,
по распятой на вечности руке.
Tutti: Куда они ведут?
Рояль: При трех свечах гаданье,
и обрученье с болью и с судьбой,
и еле слышное воздушное свиданье
с былым и с будущим собой.
При восковых слезах трех свечек, а гобой
поет мне, что картинкой мирозданье
налипло на сердце.
Рояль: А сердце на виду...
Tutti: Стучит на выставке продажною моделью...
Рояль: И подрядясь на черный час к безделью,
вкруг пальца ночь я обведу.
Tutti: Ночь, зеркало и сад, три свечки и листочки,
уже бумажные, с помарками примет...
Рояль: И возникает бытие из точки.
Tutti: Которой – всею медью! – нет!
Рояль: Но буду я любить описку, опечатку...
Tutti: Которой нет!
Рояль: И можно щеголять,
надев на пальцы, как штаны, перчатку,
и под сурдинку – тра-ля-ля! – гулять.
Tutti: Под Новый Год все веселы и пьяны.
Под Новый Год, но злобствует фагот:
А по сердцу мороз, поди, дерет?
Рояль: Я – те взбесившиеся фортепьяны,
что осмеял когда-то Дидерот.
А контрабасы загудели: Те ли?
Рояль: А хоть бы те – не выест очи стыд!
Tutti: И сколько музыкальной канители
на ели на рождественской блестит!
Рояль: Какой там сад! Я умопомрачитель...
Tutti: Рачительный!
Рояль: На поприще вещей.
Я еле начатый самоучитель
при свете трех заплаканных свечей.
Tutti: Мелодии ручей...
Рояль: Кой черт мне поручитель,
что я себе родня, а не ничей?
Tutti: И музыка течет всё горячей.
Рояль: Я недоконченный самоучитель,
закапанный слезою восковой.
И больно-больно ластится гобой:
Ту-ту! Уехало. Тю-тю! Свисточек.
Рояль: А где-то, может быть, уже тю-тю и я,
и даже звездное скопленье точек
останется без бытия.
Без поля, без движения, без массы,
не существуя, через не могу. –
Еще бы! – свищут флейты-пустоплясы,
и филинами контрабасы:
Угу! Так, так! Угу! Угу!
Рояль: Отдать на откуп скуку бедокурам!
Бу-бу! – бубнится барабанным шкурам. –
Ура! Разы разят, рожаясь, за разами.
Ду-ду! Беда идет войною на беду.
Рояль: Как девку с разодетыми глазами...
Tutti: Вкруг пальца ночь я обведу.
Источник музыки...
Рояль: Забил из точки.
Tutti: Порхают по ночи листочки и свисточки,
и сад в кулак собрался, как в отъезд,
как дым развеялся...
Рояль: А стыд глаза не ест,
и только я своим гаданьем донят.
А барабаны по нутру долдонят.
Виолончели, точно зеркала
прудообразные, вращаются, колебля
изломанные лучики свечей.
Рояль: И зло ползет из-подо зла,
Харонов пруд и труд! Туманный выдох: гребля.
И может быть, себе до кончиков ногтей,
трех свеч моих желтей, я стал уже ничей.
И три старушки, сидючи в сторожке,
у церковки гадают налегке.
И я теперь как от просвирки крошки...
Tutti: И сад развеялся в зеркальном далеке...
Рояль и Tutti: А линии уходят, как дорожки,
по распятой на музыке руке.

1–17 января 1971