И над водой худой, голодной, под слезной тьмою влажных глаз гроза, как бы трибун народный, жестоким жестом поднялась. Простора чистые хоромы безгрешным чаяньем полны, и с кафедральной вышины гремит гроза – оратор грома. Следя за речью постепенной, с какой-то мрачною тоской уже вскипел свирепой пеной, соленой злобой вал морской. Оратор бурный на разбеге, и ветра свист, и скал молчки, грохочут тучи, как телеги, и скачут молнии в очки. Когда ж в конце горячей речи дождь, как сознанье, засиял, из голых скал взметнулись плечи и рукоплещет длинный вал. И снова в стопудовом звоне ложатся гневно на пески валов глухие кулаки и волн холодные ладони.
