Шуб и шапок шумный шабаш, чертов холод у подъезда, ты влюблен и в смех и в хохот милой спутницы в мехах. На сто верст мороз, и кони робко трогают копытом камень мерзлый и певучий на трескучей мостовой. Шуб и шапок шумный шабаш! Лампы в судорогах виснут. Снег блестит на дыбе света ослепительно, как грех. Ты влюблен в ее улыбку: о, серебряная мелочь смеха девушки кудрявой счетом нб десять рублей. Этот смех пятиалтынный спрячешь ты в карман жилетный, где и сердце, и другие документы бытия. Ночь Вальпургиева, что ли? Деву звать не Маргаритой? Ты влюблен без декораций и поешь совсем как Фауст. Ночь Вальпургиева это, ночь пурги – и лезут шубы, размахавшись рукавами, продираясь сквозь мороз. В рай трехъярусный стремятся, в парадиз тысячеместный, где блаженный пот искусства смешан с запахом духов. И тебе туда же надо со своею Беатриче, в эти ангельские хоры, в эти адские круги, а услужливые черти за бумажные червонцы пару свежих индульгенций без кривляний продадут.
