Он входит, шатаясь: "Я был молодым, да коготь и зуб ступил". Тяжелый, как ругань, махорочный дым кругом его обступил. Трактир дощатым столом скрипит, некрепко сколочен, да плотно сбит. И лица, висящие над столом, врываются в бранный дым напролом. Стеклянные слезы висят на усах, белесых как старая мгла. Он входит, шатаясь: "Я жил в лесах, да жизнь лесная прошла. И всё ж не хочу я пули в висок – последнего из благ!" На стойку хлоп мясной кусок – лохматый красный кулак. "Не сердце ль пылает в спирту голубом?" И, подтверждая слова, о стойку настойчиво бьется лбом кулака угловатая голова. И вот под державный кулачный гром, а не под бряцанье лир, задрожал, повернулся навзрыд кругом и снова скрипит трактир.
