Сергей ПетровNOMINA SUNT ODIOSA

Блестя, как медный номерок,
луна болтается у ели.
И очень умный ветерок
на этой выдался неделе.
Весь месяц дождь, как напоказ,
толпился, суетясь, судача,
как будто слушать нанялась
его измученная дача.
Погода пакостней, чем грипп,
казалось – растянулась на год.
Пойдешь гулять – и хоть бы гриб
иль кустик самых волчьих ягод!
Погода, долгая как год,
висела в длинных каплях тягот
и наугад, как баба ждет,
ждала, пока в постель не лягут.
Погода может пригодиться,
и не спеша, как за чайком,
интеллигентная водица
бежит протяжным ручейком.
И в ней болтаются предметы:
мадера, кряква и чирок,
и ария из оперетты,
и колокольчиков букеты,
и многосложный вечерок.
Как выше сказано, умен,
он создал тьму вечерних правил,
он налепил на всё имен
и всё по полочкам расставил.
С террасы начал, превратив
ее в кораблик без снастей,
в плавучий кооператив
цветов, закусок и гостей.
Там, где за борт плюют, блюют,
идут во тьму кают, на ют.
А ветер ровно три часа
ей надувает паруса.
А вечер дале строит сад,
где тучи кучами висят.
Он лепит пару оплеух,
прекрасных дождевых пощечин,
широких, влажных, как лопух…
Забор, тревожен, озабочен,
идет калитку отворять
и вечер в поле выпускать.
И вот стоит на поле он,
достоин кликов и молвы,
и пень ему – Наполеон,
как покоривший тьму травы.
Потом, растрепанней, чем веник,
он по дорогам напролом
влетает в свору деревенек
и называет их селом.
Грозы таинственнейший ящик –
Пандора, детка, ключик где? –
он предлагает, как приказчик,
предметы в клеймах и воде.
Он предлагает человеку,
игриво волны шевеля,
купить почти ручную реку
длиною в двадцать два рубля.
Он знает всё то так, то этак,
всему есть имя и цена.
От пней, дождя и статуэток,
от туч, от чая и от веток,
отчаянных до слез, от дна
реки я откажусь сполна.
И, сняв любезные очки,
я эту тьму чужих заметок
и расписные ярлычки
печально разорву в клочки.

5 декабря 1934 – 18 февраля 1936