Ночь опять чернит ступени тонконогого дворца, и дрожат морщинки-тени вдоль беленого лица. Неужели я ошибся, и в божественной тиши за изгибами из гипса нет ни тайны, ни души? Иль, быть может, пьяный зодчий, воздвигая два столпа, был пронзительней и зорче, чем моих ста глаз толпа? Иль из плит и глыб не мог он так сложить певучий сказ, чтобы черным вздохом окон горе выдохнуть на нас?
