Наверно, так уже не будет, Да и не может быть весь век, Чтоб я распахнутою грудью Бросался на прохладный снег И усмирял себя той клятвой, Которую шептал в бреду, Что никогда уже обратно К твоим ступеням не приду. Все разметалось, расплескалось, Все узнается здесь с трудом. Осталась мне такая малость — Смотреть на твой высокий дом: Ушла вперед архитектура, И с надэтажной высоты Исчезла женская скульптура, Как от меня исчезла ты. И — дерзкий Пушкин! Весь — раскован, Весь — неуемный, весь — живой,— Шагнул до площади — с Тверского — "По потрясенной мостовой"... Не светят из былого века, Не светят, как светили встарь, Ни знаменитая "Аптека" — "Аптека. Улица. Фонарь...",— Ни бар пивной,— не бар, а диво! — Прохладный зал, полуподвал... И в них такие раки-пиво, Что сам Твардовский там бывал. Нет ни сугробов, ни трамваев, Что проползали здесь, скрипя... Мне целый город помогает Стирать из памяти тебя.
