Я родился в Благовещенье. До сороковой добрался годовщины. До седой бороды уже давно добрался. До жены и детей недавно дожил. Натаскался по дорогам-передрягам, нахлебался дрязг, и горя, и грязи. Дряни такую кучу откинул, что одрябли и мышцы мыслей. А по мыслям меня носило словно вольный ветер по волнам, и не мог я остановиться, ни потечь в одном направлении. Заливало меня стихами, как необитаемый остров, островок без широт и долгот, незаметный и безымянный. И сижу до сих пор Робинзоном на утесе своем одиноком, и поглядываю на море исподлобья, и замечаю, что вода, которую вижу, удивительно бледной стала, одного заунывного цвета, не морской, а речной, прирученной, пресной, отварной. Сорок лет я на свете прожил, половину из них в Европе. Азии, Азу и Азику вторую половину я отдал. Сорок лет – половина жизни, и у тех, кто дожил до старости, в сорок лет наступает Акмэ (так водилось у древних греков). В сорок лет бес в ребро толкает (так ведется у нас, у русских). У меня же ни Акмэ, ни беса и поболее половины жизни миновало. Не оттого ли, что я родился в Благовещенье?
