Сергей ПетровMEDITATIONES AGRICOLARES

I
Я тих, когда Яга дает клубок мелодий,
когда, как Смерть, кощунствует Кощей,
и, наклоняясь по пояс к природе,
стою, как пугало, в широком огороде
над кроткими телами овощей.
А за плетнями косогор расчищен,
и по дороге даль куда-то прочь везут.
Как облака, огромные вещищи
уже полсуток пухнут и ползут,
и пьяный этот оползень грозится
проклятьями и бранью разразиться.
А я стою, отъявленный как Бог,
и осеняю рукавами
морковь, и брюкву, и горох,
и помидоры с огурцами.
И стайки крохотных вещат
вокруг и свищут и пищат.
Тысячерук, тысяченог,
дуб выпер брюхо, как бочонок,
и спит. Чего ж ты? Ты щенок,
ты шерсть топорщащий вещонок,
ты из породы собачонок
на всякий домысл и домек.
И так живу я чересчур
и через край, и на весу
весь этот день как бы несу.
Стучит судьба моя в лесу,
невидимая точно щур.
И все предметы на току,
и все мгновенья начеку
и каждый час кричат "ку-ку".
Ты, Господи, играешь в прятки.
Куда же ныне потеку,
сбегая с места без оглядки?
Ведь с этой жизни взятки гладки.
На что я променяю грядки?
А время скачет в беспорядке,
кнутом стегая по лошадке,
и мысль и шапка на боку.
И я, стоявший целый день,
надену мысли набекрень.
И по какой твоей дороге,
о раздобревшая земля,
потащатся мои кривые ноги
писать сплошные кренделя?
Переползти дорогу тщится
(ну что с нее с такой возьмешь?)
такая серая вещица,
такая лапчатая ложь.
По виду родич насекомых,
и вам, о Дарвин и Линней,
она знакомей всех знакомых,
и у малютки жизнь длинней
больших умов. Судьба ей куковала,
чтобы она и с Богом вековала,
и с воробьишкиной душой,
и представала нам весьма большой,
барахтающимся серым скопом,
когда воспользуемся микроскопом.

10 декабря 1939 – 19 мая 1946

II
Просторен вечер, и через него,
как через синие очки,
парит на воздухе любое существо:
листочки, комареныши, жучки.
Мушиная умолкла дребедень,
тень отдыхает на воротах,
и отошел в заботах полоротых
о счастьи и насущном хлебе день.
Из распахнувшихся ворот
выходит тихий полевод
и, распахнув рубашки тесный ворот,
стоит и думает про город,
про жизнь и милый белый свет,
он полевод и полевед.
Спеша прорезать радостный простор,
навозный жук заводит свой мотор,
и поднимаются из пыли
воздушные автомобили –
гудя, катаются, описывая круг,
как на площадке цирковой. Но вдруг
из-за угла валит сплошное стадо
и перекатным зыблется руном.
И трет очки угрюмый агроном,
в его глазах приятная прохлада.
Медлительно и важно, как покойник,
идет доярка. Взор ее суров,
и однозвучно брякает подойник
в руке владычицы коров.
Платок на ней, нежнейшей из доярок,
недорог, но как звезды ярок,
и звезды разноцветные на нем
багровым радуют огнем.
И говорит в сторонку агроном:
"Когда б я мог, я всё б очеловечил".
И вот стоит, высоколоб, носат,
и думает, поди, что этот вечер
таким же был сто тысяч лет назад.

31 января 1940 – 7 сентября 1947