Охапками запахов луг был забросан, собрал их в объятья, прижал их к груди. Давно ли побрился – и снова оброс он, а ливень зеленый поди запруди! О радость простора! О плеч повороты, когда распрямляется жизненный круг, когда у раззявы-реки полоротой на версты растекся извилистый крюк. И, как у лужайки, лицо моложаво у луга, в кипучей блестит бороде. Он ширится влево, он ширится вправо и лезет напиться к ленивой воде. Уж за сорок било ему иль за тридцать, но не затоптались дорожки-пути, но всё впереди еще! Он ухитрится как юноша летнюю ношу нести. Все тяжести лета ему будто гири, атлету курчавому. Эту жару он скинет с плечей и, колышась всё шире, стоит на просторном и вольном ветру. Он чувствует мир как свое достоянье и краски с закатов крадет для цветов. Он хочет сиянья, влюблен в расстоянье, и ринуться в реку с откоса готов. Но если я мыслю, у диких судеб ли бродить по лесам? Через луг я иду, и с гневом мне вслед выпрямляются стебли, чтоб след не остался у всех на виду. Нет, был же здесь лес! Запинаясь меж пнями, дойду я до самого крепкого сна. За нами расставлены дни западнями и жизни душистой вздыхает копна.
