Волны с кашлем бьют о берег, берег бледный и больной. Злополучный офицерик говорит один с луной. Местность вся – в свирепых гулах, страсть глядит из каждой мглы. Под стопами гор сутулых сухорукие скалы. О, далекий берег бальный! Ветер – как царя указ. Офицерик мой опальный, павший сердцем на Кавказ, ты запомни и исполни месть за камни над тобой, за кривые взмахи молний над горячей головой, и за то, что бранью резкой был исполосован лик, и за то, что под черкеской сердце ходит напрямик. Терек бьет о черный берег. Счастье, видно, не в чести. Смуглый, хриплый офицерик, пей, стреляй – но пой и мсти! Скулы сдвинувши, как скалы в опаленных перьях туч, – мсти, упавший, одичалый, – демон грома, камень с круч. Если ж чересчур жестока гордость в горле, словно ком, – падай в бешенство потока, как Грушницкий, вниз, ничком.
