О, комната с дедовским трюмо, замкнувшаяся каюта ли, но только руки Тепло и Темно, блуждая, опять перепутали. Проносятся стены. Садовый поток, темнея, окно захлестывает, и белым сознаньем плывет потолок, кружится, ныряя в сумраке. И кажется: счастье идет на дно, бессонницы слезы проглатывая. А тучи стучат. И мутнеет окно, как взор утопающих, матовое. И время бежит по спиралям вниз вдоль комнаты перевернутой с окном, закатившимся под карниз и смертной плевой подернутым. А тело, сверкая, сквозь тьму кричит о близком да и о том еще, что страшно тому, кто ночью не спит и у неба не просит помощи: хватает свечу и бежит наобум. Вот вспыхнуло, руки заламывая. В трюмо потемневшее, как в трюм, летит голова и проваливается.
