Качая на пальце большую слезу, я душное горе в телеге везу. Я время собрал, словно сено, в мешок. На талии я подтянул ремешок. Я вижу, что хлеб колосится, несжат, на западе тучи, как бревна, лежат. Я чувствую, хватит по шапке бревном добротный, махровый, купеческий гром. А может, конечно, статься и так, что рухнет на землю грома кулак, и брызги дождя разлетятся, дрожа, как перья гусей от полета ножа. Колеса скрипят, продираясь вперед, по травам глубоким и влажным вброд. И горе, как сено, играет вокруг и делает полным кузнечика звук. По рекам, озерам, по глади пруда на взмыленных конях скачет беда. И мир перекошен в ее глазах, и чешет подковами по полю страх. От горя сенного да конской беды мутнеют истоки отважной воды. Заслышав погоню, потом тишину, я с пальца слезу под колеса швырну.
