Не вспоминай! На Фоминой неделе, сминая память, будто белый плат, ты плачешь. Это кроткий день расплат с былым. Деревья поредели и воздух сеют через решето… И сколько солнечной весенней канители налипло, как шерстинок, на пальто, и не сочтет златых дождей никто. Весна, как сука рыжая, щенится. В соломе мокрой слышен писк слепой. Разодран снег – вся в клочьях плащаница, и бродят голоса прозрачною толпой. Перекликаются ручьями мертвецы, и нищие, укутаны в лохмотья, про Лазаря поют – безглазые хромцы. Убогим – как отрезанный ломоть, я себя бы дал. Но я, я – горсточка грязцы. Поют про Лазаря. Мохнатые могилки молчат. Они – загробные дома. Помилуй Бог! Какая боль в затылке! И чуду зрения не веровал Фома. Не вспоминай! Иное да приснится на Фоминой неделе, чем утрат заоблачный, пустой, громадный вертоград. Гляди! У солнца выпала ресница. Жар-птица сызнова роняет перья. И отчего же – не пойму – обычаи люблю и суеверья и, хоть убей, не верю ничему? Помиримся. Забудем смертный грех. Раздумье – Страшный суд и сотрясенье гробов. Давай смиримся прежде всех, во вторник повторяя воскресенье. Пусть нас казнят и язвою и скверной, – успение на всё кладет кресты. Прости, что нынче я Фома Неверный и в язвы Божии кладу персты. Покуда строгий саван не надели, не обручили с памятью земной, не вспоминай! На Фоминой неделе христосуйся не с мертвым, а со мной.
