Я – скорбное вместилище теней, во мне едва течет медлительная Лета, и бледное, как смерть, березовое лето мне примелькалось. Дни дрожат всё студеней. Я – сцена тишины, где веянья балета, и только три стены безмолвные у ней. От вечной памяти проснись, закостеней, душа, на многая полуслепая лета. В моей пустой глуби свершается Аид, и воет псом больным мой голос погребальный, а чувства завились, как будто вихорь бальный, и сотни черных глаз, зияя, зал таит. В том-то и горе, что они мне только тезки и жадно ждут, когда ж обрушатся подмостки.
