Я мыслю, стало быть, я – путаник, бродяга, скиталец, задушевный баламут. Меня, по счастью, никакие блага до дрожи или блажи не проймут. А в мыслях путаться приятно и умно. Мне в них, как пальцам в волосах, томно, как в чаще гибельной Авессалома. Но, может быть, я даже чем-то жальче, как будто я какой-то мальчик-с-пальчик и выдумал меня волшебник иль Перро, а в голове мякина и солома… Летят полова, прах и пух-перо! А пыль – она столбом, а дым – он коромыслом, и скатертью – не самобранкой – выстлан мой путь до первого двора, где нет уже ни пуха, ни пера. Осталась только хата нежилая, мне даже доброй ночи не желая, да чей-то голосок размером с комара звенит уныло и беспроко, и скомороха теплая морока авось по-вдовьему пригреет до утра. Ну а пока еще не рассвело, чешу в загривке, пальцы растопыря, и, надрываясь в полусонном мире, я мыслю. Стало быть, и миру тяжело.
