Дорога ползает, пыля под сапогами бобыля. Он кривоглаз, насмешлив, сед, он одиночеству сосед. И – ни в аду и ни в раю – живет у жизни на краю. Жизнь с краешку, чуть-чуть, бочком, придымленная табачком. Жизнь втихомолку, наугад, жизнь мимо садиков и хат. Жизнь на отшибе! Боже мой! И он, задумавшись, домой приходит, словно незнаком ему от лет ослепший дом. Сев на завалинке, один, он властелин своих седин, он кривоглаз, насмешлив, сед, вытаскивает свой кисет и, погрузясь в надменный дым, себя не помнит молодым.
