Хожу я ужинать в столовую, куда валят под вечер лавою. Откупорив белоголовую, я в рюмке, словно в море, плаваю. Сиди да знай себе поикивай, соседу всякому поддакивай, что ходим-де под дамой пиковой, что фарт у нас-де одинаковый. А выйду – почему-то улица во всю длину свою бахвалится. Пускай за домом дом сутулится, да только нет, шалишь! – не свалится. Пусть путь и вымощен, но немощи не будет ниоткуда помощи, хотя от горя я не нем еще, хотя со счастьем не знаком еще. Как насекомые, пиликая, и тикая, и даже звякая, таится тишина великая, а в тишине и нечисть всякая. И сколько хожено и гажено! И сколько ряжено и сужено! И есть ли где такая скважина, чтобы забиться прямо с ужина?
