Будто лепка мудрых детских рук, зданье Академии Наук. Просыпаясь поздно поутру, затевает умную игру. Наклоняясь над Невой-рекой, по утрам восходит дом такой, что и сам становишься умней, скажешь: видит на пять саженей в землю, на которой спит вода и пасутся хмурые суда. В шесть утра разинуты, пусты и зевают серые мосты. В шесть утра мы утираем рты от зевоты, рвоты, тошноты. В шесть утра по-ангельски чисты милиционеры и просты, и просты, как серые шесты, осеняючи свои посты. Спит вода, забившись между свай, и встает почтительно трамвай. Покраснел он от смущенья вдруг перед Академией Наук. В шесть утра еще ленив и сер и туман, и милиционер. Сквозь туман многоученый дом пробирается почти ползком. Но Адмиралтейская игла – по ту сторону добра и зла. Но Нева – как черная черта. Дом не понимает ни черта, ибо в тесной глубине болот ночь веков и ржавых жаб живет, ибо кто тебя еще постиг, город на войне да на кости?
