Сергей Есенин… Синь… Осень…
В самом звуке его имени уже звучит прохладная музыка спокойного российского раздолья… И строчки его стихов наполнены музыкой русской речи. В них порой слышится "дальний плач тальянки", подпевают "горластые гуси", "глухо баюкают хлюпь
Камыши", "звенят колосья" и "вызванивают ивы", "тенькает синица", а "на бору со звонами плачут глухари", смеётся "роща зыками с переливом голосов", и под "карусельный пересвист" "плачет смехом бубенец"…
У Есенина всегда так: на первый взгляд – радость, многозвучность, ликование, смех, но в них таится грусть, чуть сквозит печаль, где-то глубоко внутри прячется боль.
Запели тёсаные дроги,
Бегут равнины и кусты.
Опять часовни на дороге
И поминальные кресты.
"Запели тёсаные дроги", значит можно чуть передохнуть от тяжёлой крестьянской работы, проехаться, взглянуть на Божий мир; сидишь, свесив ноги, покусываешь травинку; покачиваются, поют "тёсаные дроги", "бредёт мой конь, как тихая судьба", вокруг тебя "бегут равнины и кусты", высоко-высоко в небе заливается невидимый жаворонок, "солнца струганые дранки загораживают синь", и тёплый ветерок с "запахом мёда и роз" ласкает руки и лицо… Господи, хорошо-то как…
Но тут же напоминанием о краткости человеческой жизни и хрупкости счастья встают за часовнями "поминальные кресты" на погостах. Но ты-то ещё жив, хотя помнишь, что "пришёл на эту землю, чтоб скорей её покинуть", потому что "каждый в мире
Странник – пройдёт, зайдёт и вновь оставит дом".
Опять я тёплой грустью болен
От овсяного ветерка.
И на извёстку колоколен
Невольно крестится рука.
"Спаси, Господи, люди твоя"…
Теплая грусть… Тихие, сладкие слёзы… "На душе светло…" И всю твою сущность переполняет "любовь к родному краю", которая "томила, мучила и жгла":
О, Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, -
Люблю до радости и боли
Твою озёрную тоску.
Днём поле изумрудно-зелёное, и река переливается под ярким солнцем ослепительным серебряным блеском - всё привычно и понятно. А вот на заре… Поле вдруг становится малиновым… И вся синь неба, отразившись в зеркале воды, падает в реку…
Это буйство и волшебство чистых и нежных красок длится недолго, но такие вот минуты переворачивают всю душу, отравляя её сказочной красотой, наполняя тишиной и взрывая восторгом!..
Синь… Есенин… Россия…
Россия никогда не жила легко. Боль и скорбь, глад и хлад, тоска и неволя, сиротская доля, - всё это её понятия.
Холодной скорби не измерить,
Ты на туманном берегу.
Но не любить тебя, не верить –
Я научиться не могу.
И всей этой юдоли плача и печали именно в России – не меряно. И оттого любишь и жалеешь её (и себя) ещё больше, ещё глубже, ещё преданнее. И невозможно настоящему русскому человеку отказаться от своей Родины, как бы тяжело она ни жила.
Да, "не любить тебя, не верить – я научиться не могу".
И не отдам я эти цепи,
И не расстанусь с долгим сном,
Когда звенят родные степи
Молитвословным ковылём.
Бог с ними, с цепями, приковавшими русскую душу к родной стороне; но даже ковыль, трава степная, не просто бездумно и бездарно шумит, но - звенит, и не абы как, а - молитвой! Чтобы не видеть, не слышать, не верить, чтобы отринуть всё это, нужно просто не иметь души. Чувствующей. Живой. Тоскующей. Русской.
Россия… Осень… Синь… Есенин… Слова одного порядка: патриотического, духовного, душевного.
За минувший век страна неузнаваемо менялась много раз, реалии жизни стали другими, нынешние образованные люди во многом уже и по-другому смотрят на мир, но Есенин неизменно близок истинно русскому человеку: поющему, читающему, помнящему его строки, сотканные из света, добра и любви. Время над его поэзией не властно. Есенин – вечный певец России. Он - один из лучших, родной, понятный, любимый.
Есть на свете места,
Где теплей и сытней,
Где спокойнее, мягче и тише,
Но России моей нет на свете милей.
Здесь – живёшь.
Здесь – Есенин.
Здесь – дышишь.
