Великие поэты наши утешали нас в неволе смелым утверждением, что Польша - Христос народов: как Христос, невинная жертва фарисеев, как Христос, замучена за грехи человечества, как Христос, воскреснет из мертвых в славе. Никогда никому из наших великих поэтов не пришла мысль задать себе вопрос, не была ли Польша, как Христос, распята между двумя разбойниками, не обратился ли один из этих разбойников и не будет ли он спасен?
И только знаменитому московскому писателю Мережковскому пришла та гениальная мысль, что вместе с Польшей, Христом народов, своими тиранами были распяты два народа-разбойника и что один из этих народов, москали (термин москаль использую здесь как подходящее название, веками применяемое в Польше и Европе к нашим восточным соседям и только позднее замененное неверным термином русские), окажутся "благоразумным разбойником"1, как выразился Мережковский в своей лекции в Вильне 29 февраля 1920 г., - в последний момент обратится и этим будет спасен, согласно предсказанию Мицкевича в "Дзядах"2.
Это весьма оригинальное восполнение догматики польского мессианизма, и вместе с тем пророчество тем более смелое, что произносит его знаменитый москаль в то время, когда еще не видно никакого проявления этого чудесного обращения, лишь самоубийственное безумие народа, лишенного рассудка.
Мережковский выступал 29-го февраля перед публикой, отличной от той 27-го. Если на первой его лекции евреи составляли по меньшей мере девять десятых слушателей и не скрывали своего возмущения острой критикой большевизма, то на вторую лекцию пришло уже мало евреев, а значительно больше поляков, которые слушали с большим вниманием красноречивое свидетельство истины и аплодисментами выражали свое признание.
И было чем порадовать польское сердце. Во вступлении оратор заявил, что в Польше, к которой без колебания относит Вильно, ни один москаль не должен говорить публично без признания, что разделы Польши были преступлением; что Польша имеет право на свои исторические границы 1772 г.
Только признав это право и принадлежность шести западных губерний3 Польше, можно изгнанным москалям говорить с нами, так нам заявил величайший из живущих москалей. Он, сверх того, приводит еще и другое лестное для нас сравнение, из которого вытекает для слушателей, что современные москали к полякам относятся так, как обезьяны к людям, ибо та свобода, под предлогом которой они разрушили свою страну и истребили свою интеллигенцию, - это полное исчезновение и убийство всякой свободы, а мир, заключенный воскресшим народом с народом-самоубийцей, был бы признанием неволи, сдачей в неволю.
Еще никогда презрение к собственному народу не высказывалось столь пламенно и выразительно.
Здесь традиционное "самооплевыванье" дошло до последних пределов смирения.
Подобным образом в последнем своем романе, изданном в Петербурге под названием "14 декабря", Мережковский демонстрирует нам свое презрение к декабристам, духовным предкам нынешних революционеров. Он представляет их детьми, которые так часто плачут либо обнимаются, как у Пшибышевского4 его герои пьют коньяк. А эти дети из революции делают игру. Хотели убить царя и не могли на это решиться. Когда в конце концов были побеждены, вожди их вдруг позволили Николаю обмануть себя и весь заговор искренне ему выдали, надеясь, что он их помилует.
Предали товарищей по заговору без всякого повода, только вследствие переменчивости чувств, которая царя представляла им поочередно то как зверя, то вдруг как чуть ли не ангела.
И с таким безбрежным презрением к своим Мережковский все же любит свою родину и предрекает, что она обратится и будет спасена! Нас, не любящих ее, такой верой не легко убедить. Если страна наших врагов такова, какой нам ее представляет величайший из живущих писателей их, то мы наверняка легко победим этих врагов сегодня, когда у нас есть геройская армия, одержавшая победы в стольких битвах, а у них только звериные орды невольников.
Но какого ждать от этих невольников обращения и понимания свободы? Мережковский призывает на помощь нас и всю Европу, грозит всей Европе заразой большевизма, но надеется, что москали первые освободятся от заразы большевизма и введут власть Христа в своей стране, т. е. Царство Божие.
Если эта надежда была бы верной, то москалям не нужна была бы никакая внешняя интервенция, о которой так умоляют.
Мы верим, что знаменитый писатель хорошо знает своих соплеменников, и это убеждение вызывает сострадание, оно может нас оттолкнуть от заключения мира с подлыми обманщиками. Будем же смело вести войну, но остановимся на наших исторических границах, так как Христос благоразумному разбойнику обещал спасение только после его обращения5.
Когда за Мережковским пойдет его народ, ныне распинаемый евреями, то признаем великого писателя пророком; ставить ему будем памятники, а народ его примем в то Царство Божие, осуществление которого на земле есть нашим национальным призванием.
Но мудрый разбойник обратился при жизни, на небо же пошел только после смерти. Значит, нужна смерть деспотизма в Москве, чтобы москали были спасены. Нужно, чтобы сами сбросили свои оковы, если хотят следовать за нами. Нужно, чтобы они там и хозяев своих евреев изгнали, как мы изгнали немцев. А Мережковский в своих лекциях о евреях молчит, - не грозит им заслуженной карой, хотя и сильно возмутил виленских евреев своей критикой большевизма.
Если большевизм - покушение против христианства, если это покушение, как и распятие Христа, - дело евреев, то тот, кто затевает антибольшевистскую кампанию, должен смело и открыто заклеймить главных виновников зла. Без такой откровенности и отваги даже величайшие унижения и признания вины не произведут впечатления.
В. Лютославский
Винценты Лютославский (1863 - 1954), философ, учился в Риге, Тарту, Париже, путешествовал по Англии, Португалии, Испании, доцент Казанского университета (1890 - 1893), выступал с лекциями в Польше и США, жил в Париже; в 1920 - 1931 гг. профессор Университета Стефана Батория в Вильне, разъезжал с лекциями по Польше, проповедуя своеобразную националистическую футурологию с сильными антисемитскими и германофобскими акцентами; выйдя на пенсию, уехал из Вильно в Париж.
1. Традиционное название клейма "полной" иконы "Воскресение - сошествие во ад", восходящее к евангельскому эпизоду о двух распятых вместе с Христом злодеях, один из которых злословил Иисуса, другой же унимал его и говорил: "Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал" (Лк 23, 40 - 41).
2. В мистическом видении ксендза Петра в сцене V части III драматической поэмы А. Мицкевича "Дзяды" (так называемые "дрезденские" "Дзяды", 1832) солдат-москаль ранит копьем распятую Поьшу, но должен раскаяться и тем самым обрести спасение, подобно римскому солдату Лонгину из евангельского повествования о распятии Христа.
3. Ковенская, Виленская, Гродненская, Минская, Витебская и Могилевская губернии, образованные на территориях Великого княжества Литовского, отошедших к России после разделов Речи Посполитой (1772 - 1795).
4. Станислав Пшибышевский (1868 - 1927), польский прозаик и драматург, одна из виднейших фигур польского модернизма.
5. Раскаявшемуся злодею Иисус сказал: "Истинно говорю тебе, няне же будешь со Мною в раю" (Лк 23, 43).
