ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК ГРАФА ГАРАНСКОГО
из песочницы
Я путешествовал недурно: русский край
Оригинальности имеет отпечаток;
Не то чтоб в деревнях трактиры были — рай,
Не то чтоб в городах писцы не брали взяток —
Природа нравится громадностью своей.
Такой громадности не встретите нигде вы:
Пространства широко раскинутых степей
Лугами здесь зовут; начнутся ли посевы —
Не ждите им конца! подобно островам,
Зеленые леса и серые селенья
Пестрят равнину их, и любо видеть вам
Картину сельского обычного движенья…
Подобно муравью, трудолюбив мужик:
Ни грубости их рук, ни лицам загорелым
Я больше не дивлюсь: я видеть их привык
В работах полевых чуть не по суткам целым.
Не только мужики здесь преданы труду,
Но даже дети их, беременные бабы —
Все терпят общую, по их словам, «страду»,
И грустно видеть, как иные бледны, слабы!
Я думаю земель избыток и лесов
Способствует к труду всегдашней их охоте,
Но должно б вразумлять корыстных мужиков,
Что изнурительно излишество в работе.
Не такова ли цель — в немецких сертуках
Особенных фигур, бродящих между ними?
Нагайки у иных заметил я в руках…
Как быть! не вразумишь их средствами другими:
Натуры грубые!..
Какие реки здесь!
Какие здесь леса! Пейзаж природы русской
Со временем собьет, я вам ручаюсь, спесь
С природы реинской, но только не с французской!
Во Франции провел я молодость свою;
Пред ней, как говорят в стихах, всё клонит выю,
Но всё ж, по совести и громко признаю,
Что я не ожидал найти такой Россию!
Природа не дурна: в том отдаю ей честь, —
Я славно ел и спал, подьячим не дал штрафа…
Да, средство странствовать и по России есть —
С французской кухнею и с русским титлом графа!..
Но только худо то, что каждый здесь мужик
Дворянский гонор мой, спокойствие и совесть
Безбожно возмущал; одну и ту же повесть
Бормочет каждому негодный их язык:
Помещик — лиходей! а если управитель,
То, верно, — живодер, отъявленный грабитель!
Спрошу ли ямщика: «Чей, братец, виден дом?»
— «Помещика…» — «Что, добр?» — «Нешто, хороший барин,
Да только…» — «Что, мой друг?» — «С тяжелым кулаком,
Как хватит — год хворай». — «Неужто? вот татарин!»
— «Э, нету, ничего! маненечко ретив,
А добрая душа, не тяготит оброком,
Почасту с мужиком и ласков и правдив,
А то скулу свернет, вестимо ненароком!
Куда б еще не шло за барином таким,
А то и хуже есть. Вот памятное место:
Тут славно мужички расправились с одним…»
— «А что?» — «Да сделали из барина-то тесто».
— «Как тесто?» — «Да в куски живого изрубил
Его один мужик… попал такому в лапы…»
— «За что же?» — «Да за то что барин лаком был
На свой, примерно, гвоздь чужие вешать шляпы».
— «Как так?» — «Да так, сударь: как женится мужик,
Веди к нему жену; проспит с ней перву ночку,
А там и к мужу в дом… да наш народец дик
Сначала потерпел — не всяко лыко в строчку, —
А после и того… А вот, примерно, тут,
Извольте посмотреть — домок на косогоре,
Четыре барышни-сестрицы в нем живут,
Так мужикам от них уж просто смех и горе
Именья — семь дворов; так бедно, что с трудом
Дай бог своих детей прохарчить мужичонку,
А тут еще беда: что год, то в каждый дом
Сестрицы-барышни подкинут по ребенку».
— «Как, что ты говоришь?» — «А то, что в восемь лет
Так тридцать три души прибавилось в именье.
Убытку барышням, известно дело, нет,
Да, сударь, мужичкам какое разоренье!»
Ну, словом, всё одно: тот с дворней выезжал
Разбойничать, тот затравил мальчишку, —
Таких рассказов здесь так много я слыхал,
Что скучно, наконец, записывать их в книжку.
Ужель помещики в России таковы?
Я к многим заезжал; иные, точно, грубы —
Муж ты своей жене, жена супругу вы,
Сивуха, грязь, и вонь, овчинные тулупы.
Но есть премилые: прилично убран дом,
У дочерей рояль, а чаще фортeпьяно,
Хозяин с Францией и с Англией знаком,
Хозяйка не заснет без модного романа,
Ну, всё, как водится у развитых людей,
Которые глядят прилично на предметы
И вряд ли мужиков трактуют, как свиней…
Я также наблюдал — в окно моей кареты —
И быт крестьянина: он нищеты далек!
По собственным моим владеньям проезжая,
Созвал я мужиков: составили кружок
И гаркнули: «Ура!..» С балкона наблюдая,
Спросил: довольны ли?.. Кричат: «Довольны всем!»
— «И управляющим?» — «Довольны»… О работах
Я с ними говорил, поил их — и затем,
Бекаса подстрелив в наследственных болотах,
Поехал далее… Я мало с ними был,
Но видел, что мужик свободно ел и пил,
Плясал и песни пел; а немец-управитель
Казался между них отец и покровитель…
Чего же им еще?.. А если точно есть
Любители кнута, поборники тиранства,
Которые, забыв гуманность, долг и честь,
Пятнают родину и русское дворянство —
Чего же медлишь ты, сатиры грозный бич?..
Я книги русские перебирал всё лето:
Пустейшая мораль, напыщенная дичь —
И лучшие темны, как стертая монета!
Жаль, дремлет русский ум. А то чего б верней?
Правительство казнит открытого злодея,
Сатира действует и шире и смелей,
Как пуля находить виновного умея.
Сатире уж не раз обязана была
Европа (кажется, отчасти и Россия)
Услугой важною . . . . . . . . . .1
1Печатается по Ст 1873, т. II, ч. 3, Приложение 1: «Юмористические стихотворения 1842 — 45 годов», с. 199–206, с восстановлением цензурной купюры в ст. 58–67 и исправлением в ст. 86 но авторизованной копии ГБЛ.
Впервые опубликовано и включено в собрание сочинений: Ст 1856, с. 93–96. В Ст 1861 и Ст 1863 отсутствовало вследствие цензурного запрета. В Ст 1864, Ст 1869 и Ст 1873 по цензурно-тактическим соображениям помещено в приложения, среди юмористических стихотворений 1842–1845 гг., однако на шмуцтитуле был выставлен особый подзаголовок: «(Писано в 1853 году)».
Автограф не найден. Авторизованная копия рукой А. Я. Панаевой с поправками Некрасова — ГБЛ (Солд. тетр., отдел «Но для печати», л. 140–144 об.). Автографические вставки Некрасова — в Экз. авт. ГБЛ.
Заглавие первоначально было несколько иное, подзаголовок на французском языке отсутствовал. Ранний вариант заглавия в авторизованной копии ГБЛ: «Из путевых заметок по России русского барина, долго жившего за границей». Разночтение в копии П. Л. Лаврова (ЦГАОР, ф. 1762, оп. 2, ед. хр. 340, л. 216): «Путевые записки о России русского барина, долго жившего за границей». О том, как был написан французский текст подзаголовка, Н. Г. Чернышевский рассказывает: «Перевод заглавия книги Гаранского на французский язык Некрасов поручил сделать мне; у него оно было написано по-русски; я сделал, но сказал, что я не умею писать по-французски, потому надобно показать мой перевод знающему хорошо французский язык <…> через несколько времени вошел Тургенев, мы показали, он поправил» (Чернышевский, т. I, с. 750).
Фамилия либеральствующего космополита Гаранского, возможно, восходит к фамилии крупного ярославского чиновника Я. И. Горанского, обширный некролог которого был напечатан в СП от 21 марта 1847 г., № 65 (см.: Базанов Вас. От фольклора к народной книге. Л., 1973, с. 211).
Стихи о расправе крестьян с жестоким помещиком (ст. 57–67) находят себе аналогию в статьях Герцена; говоря о зверствах помещиков-крепостников: «…тот с дворней выезжал Разбойничать, тот затравил мальчишку» (ст. 79–80), Некрасов, видимо, основывался на реальных фактах — о подобных же явлениях писали в своих произведениях С. Т. Аксаков, Н. С. Лесков, А. Н. Майков, Ф. М. Достоевский (см.: Бухштаб Б. Я. Сатирическая поэзия Некрасова в годы «цензурного террора». — Некр. сб., IV, с. 72–74).
Вскоре после опубликования «Отрывки из путевых записок графа Гаранского» (вместе с «Поэтом и гражданином» и «Забытой деревней») были перепечатаны в рецензии Чернышевского на Ст 1856 (С, 1856, № 11). Эта перепечатка вызвала целую цензурную «бурю» (см. комментарий к стихотворению «Поэт и гражданин» в т. II наст. изд.). 14 ноября 1856 г. цензор Е. Е. Волков в рапорте министру народного просвещения А. С. Порову писал об «Отрывках…»: «В этих отрывках, между прочим, сказано, что крестьяне наши терпят, „по их словам, общую страду что грустно видеть, как они бледны и слабы! но что вряд ли мужиков трактуют как свиней… Что, если между помещиками есть тираны, — то зачем же медлит сатиры грозный бич?“ Нет сомнения, что автор имел благую цель при сочинении этих отрывков; но едва ли она будет достигнута!.. Надо спросить у крестьян, что скажут они, если кто-нибудь из них прочтет эти отрывки? Наверное, можно предположить, что тот не засмеется!., а скажет вместе с автором: „Жаль, дремлет русский ум“, — и предлагаемую автором „сатиру“ примет, пожалуй, за другое слово…» (Евгеньев-Максимов Б. Некрасов как человек, журналист и поэт. М.-Л., 1928, с. 224).
В связи с цензурным запретом «Отрывки из путевых записок графа Гаранского» распространялись в рукописях; в своих экземплярах Ст 1856 читатели исправляли цензурные искажения (см. раздел «Другие редакции и варианты», с. 500; приводим исходные данные для тех источников, которые не названы в списках условных сокращений: копия Н. А. Панова — Некр. сб., II, с. 498; копия М. Л. Михайлова нами не разыскана, ее разночтение воспроизводим по ПСС, т. I, с. 96).
С балкона наблюдая, Спросил: довольны ли?.. Кричат: «Довольны всем!» — Ср. распоряжение гоголевского Городничего: «Да если приезжий чиновник будет спрашивать службу: довольны ли? — чтобы говорили: „Всем довольны, ваше благородие“; а который будет недоволен, то ему после дам такого неудовольствия…» («Ревизор», д. 1, явл. 5).
