ДЕМОНУ
из песочницы
Где ты, мой старый мучитель,
Демон бессонных ночей?
Сбился я с толку, учитель,
С братьей болтливой моей.
Дуешь, бывало, на пламя —
Пламя пылает сильней,
Краше волнуется знамя
Юности гордой моей.
Прямо ли, криво ли вижу;
Только душою киплю:
Так глубоко ненавижу,
Так бескорыстно люблю!
Нынче я всё понимаю,
Всё объяснить я хочу,
Всё так охотно прощаю,
Лишь неохотно молчу.
Что же со мною случилось?
Как разгадаю себя?
Всё бы тотчас объяснилось,
Да не докличусь тебя!
Способа ты не находишь
Сладить с упрямой душой?
Иль потому не приходишь,
Что уж доволен ты мной?1
1Печатается по Ст 1873, т. Д, ч. 1, с. 120–121.
Впервые опубликовано: Моск. вестник, 1860, 20 февр., № 7, с. 108, под заглавием: «Демон» и с подписью: «Н. Некрасов».
В собрание сочинений впервые включено: Ст 1861, ч. 1. Перепечатывалось в 1-Й части всех последующих прижизненных изданий «Стихотворений».
В Ст 1856 не вошло, однако в списке стихотворений, которые Некрасов предполагал туда включить, значится «Демон» — ГБЛ (Зап. тетр. № 2, л. 43 об.).
Беловой автограф ст. 1-16 без заглавия — ЦГАЛИ (Зап. тетр., л. 18).
В Ст 1879 датировано: «1860» (вероятно, по времени первой публикации). Наличие указанного автографа позволяет датировать стихотворение 1855 г.
На полях своего экземпляра Ст 1873, т. I, ч. 1 Некрасов против стихотворения «Демону» пометил: «Нужно примечание» (Ст 1879, т. IV, с. LVI). Действительно, смысл стихотворения не вполне ясен. Возможно, под «учителем», о котором здесь говорится разумелся В. Г. Белинский (подробно об этом см.: Гаркави А. м\ К теме «Некрасов и Белинский». — Некрасовский сборник. Калининград, 1972, с. 62–66). Стихотворение могло быть задумано как зашифрованное от цензуры обращение к Белинскому (ср. комментарий к стихотворению «Памяти Белинского» на с. 613–614 наст, тома). В этом случае «братьей болтливой моей» поэт, вероятно, называет стихи. «Демон бессонных ночей» и выраженная в последующих строках скорбь об утрате «учителя» могут быть отчасти сопоставлены с теми словами, которые, если верить мемуаристке, Некрасов произнес в беседе с Добролюбовым: «Я с каждым годом всё сильнее чувствую, как важна для меня потеря его <Белинского>. Я чаще стал видеть его во сне, и он живо рисуется перед моими глазами. Ясно припоминаю, как мы с ним, вдвоем, часов до двух ночи беседовали о литературе и о разных других предметах. После этого я всегда долго бродил по опустелым улицам в каком-то возбужденном настроении, столько было для меня нового в высказанных им мыслях…» (Панаева, с. 290).
