А кто может ответить на вопрос, за что любишь? Разве я знаю? Просто он мне близок, может, это гены моих пращуров дают о себе знать. Как и он, я не знаю сельской работы. Т.е. он знает, но не пишет об этом, а я просто не знаю. И наше село - это просто место, где человек может остаться наедине с небом, с рекой, с полем, на котором золотится пшеница.
Клен ты мой опавший,
Клен заледенелый,
Что стоишь согнувшись
Под метелью белой.
Так и я мог бы написать и написал бы обязательно, если бы Есенин не написал это раньше. Но я именно так ощущаю и именно так вижу, это мое… В городе ты спешишь, толкаешься в переполненных трамваях и метро, от соседки болит голова, железо скрежещет и обдает тебя газами из выхлопных труб, а может еще что-то. В селе нет толпы чужих людей, а все или родня, или свояки. Там не спешат, даже когда времени маловато.
К чёрту я снимаю свой пиджак английский.
Ну-ка, дайте косу, я вам покажу!
Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,
Памятью деревни я ль не дорожу…
В селе все свои, из-за этого даже скот такая себе частица семьи. Из-за этого такая большая тоска охватывает поэта, когда он рассказывает о корове, собаке, которая принадлежит Качалову… Чувство такой же самой печали переживаю и я, правда, добавляя туда и несчастных, затравленных жизнью людей. Правда, я непьющий, но и ко мне уже приходил тот "черный" - в самом деле, "прескверный гость". Нечистая совесть, в самом деле бремя, духота ночью, и днем невозможно посмотреть в чистые глаза ребенка или зверька.
А за ним по густой траве
Скачет красногривый жеребёнок.
Милый, милый, смешной дуралей!
Ну куда он, куда он гонится!..
А никуда. Он догонял нас. Он хотел возвратить времена,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег.
Не вернуть, и мы это понимаем. Он и я.
Каждая минута - это миг прощания…
Для Есенина - с друзьями, с женщинами, которые бы могли сделать его счастливым…
